И все небо для нас. Юлия Лим

а я потом убеждаю себя, что поступила правильно. Не представляю, что творится в головах матерей, когда они проворачивают подобное с детьми.

      – Почему? – спрашивает Мила.

      – Что почему?

      – Почему ему нельзя довелять? Он же холоший.

      – Часто плохие люди кажутся хорошими.

      – Но он не плохой. Он не выкинул мою одежду, а вот ты хотела ее выкинуть, – Мила щиплет меня за бедро.

      Ойкаю и отпускаю ее. Она скрывается в туалете и закрывается изнутри. Одна. Это впервые, когда в общественном туалете без моей помощи. Мне бы порадоваться, но в душе пустота. Старшая сестра ей больше не нужна. У нее теперь есть дядя и незачем слушаться меня.

      # # #

      Мы сидим за столиком на заправке. Кондиционеры остужают наши разгоряченные тела. Тихон купил под моим присмотром воду и еду, и после моего одобрения Мила начинает есть. Вспоминаю о шоколадке в рюкзаке и морщусь. Наверное, от нее уже ничего, кроме подтопленного месива, не осталось.

      – Ты не ешь, – замечает дядя, пока я верчу пакетик с чипсами.

      Снэки, казалось бы, мечта любого подростка. Жуй, хрусти, ни в чем себе не отказывай. Но я не могу. Кусок в горло не лезет.

      – Я веган.

      – Тогда тебе у нас понравится, – улыбается дядя. – У меня свой сад, теплицы и фрукты с овощами.

      – А фто такофе тефлифа? – чавкает сестра.

      Обычно я ругаю ее за подобное свинство, но сейчас не хочется. Пусть Тихон видит, с чем ему придется мириться до ее совершеннолетия.

      Пока дядя завуалированно объясняет Миле, что мы будем его картофельными рабами, облокачиваюсь на стул и поглядываю в широкие прозрачные окна заправки. По дороге проносятся машины, колокольчик на дверце почти непрерывно позвякивает, знаменуя непрерывную вереницу водителей, покупающих бензин.

      Все так обыденно… Мир не замечает потери одного человека, он просто живет дальше точно так же, как вчера, позавчера и десять тысяч лет назад.

      Смахиваю слезу и смотрю на сладости на столике. Мила вовсю уплетает сосиску в тесте, посмеиваясь над рассказами дяди. Похоже, теперь он для нее куда бóльший авторитет, чем я.

      И тут дядя говорит:

      – Когда мы придем домой, вам больше не захочется есть такую пищу.

      – Какую такую? – Мила морщит лоб.

      – Химическую. Она вредна для организма.

      Раскрываю пачку и ем чипсину за чипсиной, неотрывно глядя Тихону в глаза. Он вслушивается в хруст.

      – Вела, ты что, не слышала? – Мила дергает меня за джеггинсы. – Это вледная пища.

      – Я знаю.

      – Тогда почему ты ее ешь?

      – Потому что могу! – набираю в рот горстку чипсов и наслаждаюсь хрустящей симфонией.

      Вкус лука со сметаной постепенно размачивается слюной и исчезает. Удовольствие от такого перекуса мимолетное, зато калорийное. Заедаю чипсы шоколадным батончиком.

      – Ты так похожа на свою маму, – дядя улыбается уголками глаз.

      Поперхнувшись, прокашливаюсь и отпиваю воду.

      – Вот обязательно такое говорить, когда я ем? – ворчу, закручивая крышку на бутылке.

      – Дядя,