И все небо для нас. Юлия Лим

на тебя обиду, – ускоряю шаг.

      Голоса за спиной отдаляются:

      – Вера всегда такая серьезная?

      – Да! Она жу-у-ткая зануда.

      Хочется обернуться и злобно зыркнуть на сестру, но убеждаю себя не делать этого. Я должна быть выше мелких склок и обид.

      # # #

      К обеду жара куполом накрывает город. Удушающе влажный воздух словно стягивает легкие, дышать тяжело, по шее течет пот. Мы вышли за пределы центра, и бредем мимо промзоны: длиннющие трубы, потрескавшиеся бетонные стены и ржавые покосившиеся ворота. Серость и уныние скрашивает Мила, сверкая оттенками розового в любимом платье. Ради красоты она готова терпеть даже такую жару.

      – Я хочу кушать, – заявляет сестра, дергая дядю за руку.

      – Потерпи, малышка. Скоро дойдем до заправки и там поедим.

      Оглядываюсь и вижу у Тихона настоящую карту. В то время, как все нормальные люди пользуются картами в смартфонах, он развернул огромный кусок бумаги и даже умудряется в нем ориентироваться.

      – Разве эти карты не устарели? – спрашиваю, невзначай поравнявшись с ними.

      Пара часов впереди помогли мне остыть и о многом подумать. Когда я на что-то злилась, мама говорила: «Подумай о тех, кому пришлось гораздо хуже». Эти слова никогда не успокаивали, только преумножали чувство вины за свой эгоизм. Пока я была подростком, пока должна была присматривать то за мамой, то за сестрой. Обстоятельства лупили по мне со всей силы, но у меня чудесным образом хватало терпения держаться.

      И тут вдруг появляется дядя, и рука сестры несколько часов стискивает его пальцы, а не мои. И это он возится с ней, а не я. Наконец-то можно отдохнуть.

      – Многое в этом мире устарело, но нельзя же совсем все выбрасывать, – отвечает дядя.

      – А я считаю, что можно. Ты же выбросишь заплесневелый хлеб?

      – Пожалуй, да.

      Хмыкаю. Взрослые никогда со мной не соглашаются. Обычно они считают себя умнее и настаивают, что дети «слишком неопытны», чтобы понять их. Проблемные взрослые вырастают из проблемных детей, но почему-то всегда забывают об этом, и шпыняют уже собственных отпрысков, образуя порочный круг психологического насилия. Зато им так родители говорили, значит, они были правы.

      – Далеко еще? – брови Милы жалобно вскинуты, губы выпячены, будто вот-вот расплачется.

      – Минут тридцать.

      – О-о-о, – стонет сестра. Ее плечи сникают, она плетется, с трудом переставляя ноги. – Я пить хочу…

      Тихон лезет в рюкзак и достает бутылку с водой:

      – Вот.

      Когда он откручивает крышку и протягивает Миле бутылку, выхватываю ее и с подозрением нюхаю. Пахнет как обычная вода.

      – Вела плохая, – сердится сестра.

      – Здесь точно обычная вода? – строго спрашиваю.

      Тихон удивленно качает головой:

      – Конечно, обычная.

      Выливаю содержимое бутылки на траву.

      – Вдруг ты туда какой-нибудь клофелин замешал? Извини, пробовать напитки из рук чужака явно плохая идея. К тому же тут везде промзона, и если с нами что-то случится, помощи