Державный плотник. Даниил Мордовцев

иконником Ивашком Савиным прислал к нему, Григорию, за те численные тетрати денег пять рублев, а перед поездом моим в Тамбов за день он, Григорий, принес ко мне на Казанское подворье написанные тетрати и отдал мне, а приняв тетрати, я дал ему, Григорию, за те тетрати денег два рубля.

      В это время патриарший дьяк, в стороне записывающий показания подсудимых, встав с места и поднеся исписанные столбцы к первоприсутствующему, что-то тихонько ему шепнул. Тот, взглянув на столбцы и возвращая их дьяку, сказал:

      – Блажени милостивии…[22]

      Дьяк поклонился и опять сел на свое место.

      Игнатий понял недосказанное и продолжал:

      – А преж сего в очной ставке Григорий сказал, как-де те тетрати он, Григорий, ко мне принес и, показав, те тетрати передо мною чел, и рассуждения у меня просил, и я, слушав тех тетратей, плакал и, приняв у него те тетрати, поцеловал.

      Дьяк глянул на Талицкого, и тот утвердительно кивнул головой.

      Дьяк что-то отметил на столбце.

      Игнатий продолжал:

      – Подлинно, те тетрати я слушал, а плакал ли и, приняв их, поцеловал ли, того не упомню.

      Талицкий опять кивнул дьяку. Игнатий это заметил и, став вполоборота к Талицкому, сказал:

      – Он, Талицкий, тетрати «О пришествии в мир антихриста» и «Врата» хотел, пришед в Суздаль, дать и суздальскому митрополиту. – И, обратясь к первоприсутствующему, добавил: – А в Суздаль он, Григорий, ходил ли и те тетрати дал ли, про то я не ведаю, ведает про то он, Григорий.

      Теперь все обратились к Талицкому. Он смело выступил вперед.

      – В Суздаль к митрополиту Илариону для рассуждения тех тетратей я точно хотел идти, – сказал он, – да не ходил, затем что в дороге питаться мне было нечем, денег не было, просил я денег у тамбовского епископа, да он не дал, и своих тетратей к митрополиту я не посылал. А знаком мне тот митрополит потому, что я напред сего продал ему книгу «Великое Зерцало».

      Он замолчал и, звякнув кандалами, гордо отошел в сторону.

      – И ты, Григорий Талицкий, утверждаешь на всем том, что сказал? – спросил первоприсутствующий.

      – Утверждаюсь! И на костре возвещу народу, что настали последние времена и что на Москве…

      Но пристав силою зажал рот фанатику.

      – Отвести его в Преображенский, – сказал первоприсутствующий.

      Талицкого увели; но с порога он успел крикнуть:

      – Не потеряй венца ангельского, Игнатий. Он ждет нас на небесах, а здесь…

      Голос его еще звучал за дверями, но слов не было слышно.

      Тогда первоприсутствующий обратился к Игнатию:

      – Игнатий, епискуп тамбовский, утверждаешься ли ты на всем том, что показал здесь?

      – Утверждаюсь, в трикраты утверждаюсь.

      – Иди с миром, – сказал первоприсутствующий.

      Увели и Игнатия.

      Архиереи переглянулись.

      – Вина его велика… но… блажени милующие, – тихо сказал один из них и взглянул на первоприсутствующего.

      – Лишению архиерейского сана

22

«Блаженны милостивые, ибо помилованы будут» (Евангелие от Матфея. Гл. 5. 7).