Державный плотник. Даниил Мордовцев

Феоктистка Константинов, – продолжал дьяк, – племянник Талицкого Мишка Талицкой, садовник Федотка Милюков, человек Стрешнева Андрюшка Семенов, с Пресни церкви Иоанна Богослова распоп[12] Гришка…

      – Кулик мечен-расстрига, – процедил сквозь зубы князь-кесарь. – Ну?

      – Хлебного дворца подключник Пашка Иванов…

      – Пашку я знавывал. Дале.

      – Чудова монастыря черный поп Матвей, углицкого Покровского монастыря дьячок Мишка Денисов.

      – Опять кулики пошли. Ну?

      – Печатного дела батырщик[13] Митька Кирилов да ученик Талицкого Ивашка Савельев.

      Дьяк кончил и ждал приказаний.

      – Ныне жду я набольшого кулика, Игнашку, тамбовского архиерея… Быть ему на дыбе, – покачал головою Ромодановский.

      Епископ Игнатий действительно был привезен из Тамбова в тот же день, но не в Преображенский приказ, а, по духовной подсудности, на патриарший двор.

      Патриархом в то время был престарелый Адриан.

      Прямо с дороги конвойные ввели тамбовского архиерея в патриаршую молельную келью. Дело было слишком важное, высшей государственной важности: не только хула на великого государя, но, страшно вымолвить! проповедь о нем как об антихристе. Поэтому и расследование дела производилось с особенной экстренностью и строгостью.

      Когда Игнатия ввели к патриарху, Адриан встал и сделал несколько шагов к вошедшему.

      – Мир святейшему патриарху и дому сему, – тихо сказал Игнатий и сделал земной поклон.

      Потом он приблизился к Адриану и смиренно протянул руки под благословение.

      – Благослови, отче святый.

      – Во имя Отца и Сына и Святаго Духа.

      Патриарх сел. Игнатий продолжал стоять.

      – Ведомо ли тебе, архиерей, по какому «государеву слову и делу» привезен ты на Москву? – спросил Адриан.

      – Не ведаю за собою, святейший патриарх, никакого государева слова и дела, – отвечал Игнатий.

      – А знает ли тебя на Москве книгописец Григорий Талицкий? – снова спросил патриарх.

      Вопрос был так неожидан, что Игнатий точно от удара в лицо пошатнулся и побледнел. Он сразу понял весь ужас своего положения.

      – «Антихрист, антихрист», – трепетало в его душе.

      Патриарх повторил вопрос.

      – Книгописца Григория Талицкого я видел, – дрожащим голосом отвечал Игнатий.

      – А где?

      – На Казанском подворье перед поездом моим с Москвы в Тамбов, в Великий пост.

      – А о чем была твоя беседа с ним, Гришкою?

      – О божественном и о писании Григорием книг.

      – А что тебе, архиерей, говорил Гришка о великом государе? Не износил ли он хулу на великого государя?

      Игнатий еще больше побледнел.

      – От Гришки Талицкого хулы на великого государя я не слыхал, – почти шепотом проговорил он.

      – И ты, Игнатий, на сем утверждаешься? – строго спросил Адриан.

      – Утверждаюсь, – еще тише отвечал допрашиваемый.

      Патриарх подошел к двери, ведшей в приемную палату,

12

Распоп – поп-расстрига, с которого снят священнический сан.

13

Батырщик – типографский работник, печатник.