Державный плотник. Даниил Мордовцев

и невеста. Невесту, все еще закрытую, вели под руки обе свахи. У крыльца уже стояли невестина каптана[29] и тут же оседланные кони для жениха и поезжан.

      На седле женихова аргамака важно восседал Юша.

      – Уступи мне место, Юшенька, – улыбнулся Аркадий.

      – Не уступлю, я за сестрой поеду, – храбрился Юша.

      – Уступи, миленький! Вот тебе золото на пряники.

      Юша взял золото, и его ссадили с седла.

      Жених ловко вскочил на аргамака и, сопровождаемый своими поезжанами, обогнал невестину каптану. В то время, когда он поравнялся с окном каптаны, оттуда выглянуло прелестное личико, и без кики…

      – До венца личиком засветила! Ах, сором какой! Ох, срамотушка!

      – А ежели люди увидали! Пропали наши головушки!

      Но люди не увидали. Видел только Аркадий, как «светило» для него его солнышко…

      – Свадьба! Свадьба! – кричали уличные мальчишки, завидев каптану невесты. – Вот под дугою висят лисьи да волчьи хвосты.

      Волчьи да лисьи хвосты под дугою действительно были обрядовые признаки старорусской свадьбы.

      Но вот и жених и невеста уже в церкви, а ясельничий и его помощники остались на дворе стеречь женихова коня и невестину каптану, «чтобы лихие люди не перешли между ними дороги». А то разом напустят на новобрачных «порчу».

      Как долго, казалось Аркадию, тянулось венчание! Он почти ничего не видел и не слышал: он ждал только, когда с лица Ксении снимут покрывало.

      Но вот его сняли!.. Аркадию показалось, что в церковь глянуло весеннее солнце. Мало того, он целует это солнце, но робко.

      – Раба Божия Ксения, – говорит священник, – кланяйся мужу в ноги.

      Она покорно кланяется, и Аркадий с нежностью покрывает ее голову полою своего богатого кафтана, знак, что он всю жизнь будет защищать дорогое ему существо.

      Тогда священник подал им деревянную чашу с вином.

      – Передавайте друг дружке трикраты чашу, – говорил священник.

      Когда новобрачные отпили, князь-кесарь Ромодановский, быстро подойдя к молодой, на ухо шепнул ей:

      – Ксеньюшка! Живей кидай чашу об пол и топчи ее ножками.

      Это было поверье, что, когда кто из новобрачных первым станет на брошенную на пол чашу ногою, тот и будет главою в доме.

      Ксения бросила чашу и вся зарделась, но на чашу не становилась ногою.

      – Топчи, топчи, Ксеньюшка! – не отставал князь-кесарь.

      Аркадий смотрел на свое сокровище и тоже не топтал чаши.

      – Топчи, Ксеньюшка, – подсказала и сваха.

      Тогда Ксения с улыбкой поставила ножку на чашу, но раздавить ее не хватало силенки.

      – Все ж ты первая, – шепнула сваха.

      Тогда Аркадий, когда Ксения сняла свою маленькую ножку с чаши, придавил ее каблуком, и чаша была раздавлена.

      – Пущай так будут потоптаны нашими ногами те, кои станут посевать меж нами раздор и нелюбовь, – сказал он торжественно.

      – Аминь! – провозгласил князь-кесарь. – А паче чаяния ежели лихие люди дерзнут помыслить что-либо худое против моей крестницы Ксеньюшки, то быть им у меня в застенке!

      После

29

Каптана – колымага, карета, зимний крытый возок.