Дочь Клеопатры. Мишель Моран

мы с тобой оказались бы среди этих несчастных.

      Марцелл обернулся на нас из-за соседнего столика. Похоже, последние слова я выпалила громче, нежели собиралась.

      Глава пятая

      – Довольно смелые слова, – произнес Марцелл.

      – Или довольно наивные, – сердито прибавил мой брат.

      – А что? Разве это неправда? – возразила я.

      Мы трое сидели на разных кушетках нашей комнаты. Озаренный пламенем комнатного светильника, племянник Октавиана походил на золотоволосого Аполлона. Казалось, его могучие загорелые руки способны сделать все на свете. Странно ли, что дядя предпочел его Тиберию, своему озлобленному приемному сыну?

      – При чем здесь правда? – отмахнулся Александр. – Твое счастье, что Цезарь ни слова не слышал.

      Я покосилась на дверь. Вскоре должна была появиться Октавия и разогнать нашу компанию по комнатам.

      – Как, по-твоему, обойдутся с тем узником?

      – В точности так, как сказал дядя. Его правую кисть прибьют на дверях Сената.

      – И Агриппа исполнит приказ? – тихо спросил мой брат, сняв жемчужную диадему и пригладив ладонью выбившиеся волосы.

      – Или кто-то еще. Но в Риме не отыскать человека более верного, чем Агриппа. Он и дочь родную не пощадит, если та будет чем-нибудь угрожать Республике. В конце концов бунтаря непременно схватят.

      – А почему этот странный знак – красный орел? – полюбопытствовала я.

      – Орел – символ наших легионов. Получается, якобы Рим обагрен кровью своих рабов. Вольноотпущенные считают этого человека ужасно храбрым. Только не вздумайте упоминать его прозвище при Октавиане: дядя убежден, что оно возвеличивает дело мятежника.

      – Если сенаторы до сих пор не взбунтовались, – задумчиво проговорила я, – чем же он провинился перед законом?

      – Например, тем, что тайно освобождает гладиаторов прямо с арен. И помогает бежать мужьям и женам, разлученным в рабстве.

      – Бежать? Куда? – выпалил Александр.

      – Должно быть, на родину. Несколько месяцев назад на Фламиниевой дороге поймали беглых рабов-галлов. При них нашли достаточно золота, чтобы вернуться домой.

      Я покосилась на брата. Тот прочитал мою мысль – и строго покачал головой. Но разве у нас еще оставалась другая надежда? Если Красный Орел помогает галлам устроить побег, что ему стоит помочь нам вернуться в Египет? Брат не хуже меня слышал предупреждение Октавиана: «Девушка хороша. Через пару лет, когда понадобится утихомирить одного из сенаторов, она как раз войдет в нужный возраст, чтобы составить чье-нибудь счастье. Мальчишкам еще не исполнилось и пятнадцати. Не будем их трогать – и люди сочтут меня милосердным». А что потом, когда не надо будет казаться милосердным? Когда Александр войдет в совершеннолетний возраст и его сочтут опасным?

      Тем временем племянник Цезаря продолжал:

      – Все-таки есть в его поступках нечто благородное. Ведь если бы не каприз Фортуны, мы тоже не родились бы на Палатине. Жили бы где-нибудь в Субуре, спали бы с крысами и попрошайничали на улицах. Или, подобно Галлии, нас бы продали в рабство.

      Александр