Дочь Клеопатры. Мишель Моран

в комнату из купальни, я так и прыснула. Брат нарядился в длинный передник и золотой воротник-ожерелье, а немес, золотисто-синий головной убор фараона, занял место жемчужной диадемы. Александр посмотрел на меня и сердито скрестил руки на груди.

      – Значит, тебе позволили переодеться в тунику, а я должен выйти в этом?

      – Цезарь хотел, чтобы я показалась на людях в платье из бус.

      – Как танцовщица? – ахнул он.

      – Или продажная женщина, – прибавила я по-парфянски.

      Октавия вежливо кашлянула.

      – Нам пора в атрий. – Она с беспокойством одернула свою столу. – Брат готовится совершить жертвоприношение. Затем от Сената начнется шествие… – И с надеждой прибавила: – С вами ничего дурного не случится.

      – Вы поедете на плоту за спиной Цезаря, – пояснила Галлия. – Плебеи побоятся его задеть и не станут кидать камни.

      – А что они станут кидать? – осмелел Александр.

      Галлия повернулась к Октавии, но та решительно покачала головой:

      – Ничего. Вы будете очень близко от Цезаря. Я позабочусь об этом.

      Мы с братом взялись за руки. В атрии Октавиан и Ливия объясняли Марцеллу с Тиберием, где будут их места во время триумфа. Правда, племянник Цезаря слушал вполуха, обмениваясь улыбками с Юлией. Стоило нам войти, как разговор оборвался. Агриппа и Юба перестали полировать клинки.

      – Клянусь фуриями, вот это парик! – воскликнул Марцелл, приближаясь ко мне.

      Все обернулись, а Юлия так и впилась в меня взглядом, полным нескрываемой злобы. Надо быть с ней поосторожнее, решила я.

      – Где платье из бус? – осведомилась Ливия.

      Значит, вовсе не Цезарь, а она лично желала меня унизить. Никто не ответил, и Ливия продолжала наступать:

      – Где платье?

      Галлия вышла вперед, заслонив меня.

      – С ним произошла одна неприятность. Кошка решила, что это новая игрушка…

      – Наглая шлюха. Вон с глаз моих!

      Галлия отступила, но на ее место встала Октавия.

      – Ливия, платье пропало.

      – Лжешь! Я знаю, вы взяли его…

      – Ты обвиняешь во лжи сестру Цезаря? – гневно вмешался ее супруг.

      Жена пристыженно потупилась.

      – Прости меня, Октавиан.

      – Ты оскорбила не меня, а мою сестру.

      Под пристальными взглядами собравшихся Ливия повернулась к золовке, чтобы обиженно процедить:

      – Мне очень жаль.

      Октавия еле заметно кивнула. Она сказала правду. Платья действительно больше не было: одной из рабынь велели продать его на рыночной площади. Галлия просто исказила истину. Ливия уставилась на меня, и мне вдруг захотелось превратиться в невидимку. Она никогда не забудет этого унижения. А винить во всем будет меня. Меня – и Галлию.

      – Где моя речь? – осведомился Октавиан.

      Ливия выудила из рукава свиток. Цезарь схватил его, развернул, пробежал глазами и одобрительно кивнул:

      – Хорошо.

      По неловким движениям Октавиана я догадалась, что под его тогой надето что-то тяжелое – видимо, стальная кольчуга.

      – Агриппа,