Дочь Клеопатры. Мишель Моран

в честь моего успеха в Иллирии, выигранного сражения при Акции, а также в честь присоединения Египта.

      Комната взорвалась громом аплодисментов. Нижняя губа предательски дрогнула, но я взяла себя в руки.

      – А нынче вечером, – продолжал Октавиан, – будут проданы с торгов следующие трофеи.

      Он щелкнул пальцами. Рабы поспешили вкатить в чертог двадцать покрытых тканью статуй. Некоторые отличались огромным размером, другие могли поместиться у меня на ладони. По комнате пробежал взволнованный шепоток.

      – Ставки, как всегда, совершаются вслепую. – Цезарь коротко усмехнулся. – Приятного пира.

      С этими словами он опустился за столик. Октавия подала нам знак полулечь на кушетки. Мы чувствовали себя ужасно неловко в таком положении. Юба даже ухмыльнулся мне через стол.

      – Смотри-ка, настоящая римлянка. Надо сказать, туника тебе куда больше к лицу, чем хитон. Ты даже буллу надела.

      Я сердито прищурилась.

      – Это вещица Октавии.

      – Тебе идет.

      – Александр, Селена, – вмешалась Октавия, – вижу, вы уже знакомы с Юбой. Мецената, наверное, тоже помните. А это его жена Терентилла. Моя добрая подруга и большая любительница театров.

      – Очень приятно, – улыбнулась та, о ком зашла речь, и я заметила ямочки у нее на щеках.

      С первой минуты нашего появления ее супруг только и делал, что глазел на моего брата.

      – А это историк Ливий и поэт Вергилий.

      Других соседей за нашим столиком не было. Когда рабыни внесли большие серебряные чаши с едой, Октавия тихо шепнула:

      – Gustatio.

      Очевидно, так называлось первое блюдо, состоявшее из капусты в уксусе, улиток, цикорного салата, аспарагуса, моллюсков и больших красных крабов. Каждый из присутствующих накладывал себе из чаши, стоявшей посередине, чего и сколько пожелает. К счастью, здесь, как у нас на родине, были в ходу салфетки и даже ложки с заточенными концами, которые можно использовать вместо ножей. Я выбрала несколько моллюсков, а съев их, задумалась, как поступить с пустыми ракушками. Тут Агриппа бросил свои прямо на пол, и мой брат беззаботно последовал его примеру.

      – Александр! – прошипела я.

      – А что? Все так делают! – виновато ответил он.

      – Кто это будет убирать?

      Александр нахмурился.

      – Ну, рабы.

      Сама Октавия ловким движением кисти смахнула крабьи панцири на мраморные плиты, расспрашивая Терентиллу о представлениях, которые пропустил Октавиан за время своего отсутствия. Мы узнали о пьесе, во время которой актрисы разделись на сцене донага, и еще об одной, во время которой все зрители поднялись и ушли, не выдержав отвратительной игры труппы.

      Когда наступило время второго блюда, брат восторженно зашептал:

      – Смотри!

      Рабыни с большими тарелками первым делом приблизились к нашему столику. От разнообразия поданного мяса растерялся бы даже наш папа. Жареный гусь под миндальным соусом, страусы с дамасским черносливом, павлин, украшенный собственными перьями… При виде дроздов под хрустящей