Ничья длится мгновение (сборник). Ицхокас Мерас

важно.

      – Вы, что… Судить его будете?

      – Судить.

      – За ягненка? Ягненка…

      – Не важно, за овцу или ягненка. Нельзя народ грабить.

      Стояла лента в два ряда, длинная, множество солдат. А перед ними – она с детьми, офицер и тот солдатик, долговязый, худой, нескладный.

      – За ягненка?! – повторила она. – Так ведь ошибка это… Ошибка вышла… Я сама ему отдала, угостить хотела. Нехорошо… Я угощаю, а вы – судить человека.

      Короткий ропот пробежал по рядам.

      – Вы, мамаша, правду говорите. Мы не можем иначе, – сказал офицер.

      – Правду? – переспросила она. – Да неужто мне ягненка жалеть?

      Дети смотрели на нее, ничего не понимая, а она приказала:

      – А ну-ка сбегайте приведите баранчика. Винцас, поди приведи!

      Дети привели, и ей было смешно смотреть на множество солдат, которые стояли перед этой малой тварью, перед ягненком, стояли смирно, не шевелясь, будто перед генералами какими-то.

      – Иди сюда, – махнула она тому долговязому, Янушке. – Бери, бери, коли сказано… Бери! Чтобы мне ягненка жаль было?

      Строй рассыпался.

      Подходили солдаты, серые, подходили и, присев, гладили ягненка.

      А она радовалась, что они все проходят перед ней. Внимательно заглядывала каждому в лицо, искала, выискивала. Может, и Виктор с ними? Может, здесь он?

      Потом все-таки решилась, спросила.

      И выстроились перед нею двадцать три бойца Викторы. Только не было здесь ее Виктора. Не было с ними Вити.

      Еще долго заходили в дом солдаты, весь вечер. И несли и клали каждый на стол – кто твердый кусок сахара, кто чудную четырехугольную буханку ржаного хлеба, кто жестянку с консервами или горсть сухарей.

      Уже и стола не видно, только груда добра. Она все просила:

      – Не надо… Заберите, не надо.

      Но они не слушали.

      А она все вглядывалась в лица, в каждое по отдельности. Может, ошиблись они, может, есть еще один Виктор, а им и невдомек. Может, забыли его позвать? Может, здесь он все-таки?

      Так и не найдя, сидела потом на камне, во дворе, рядом с пожилым солдатом и все расспрашивала:

      – Много ваших полегло, а?

      – Много, – ответил он.

      – Все обочины усеяли… И случайные были?

      – Были. И сейчас есть.

      – А по имени, по фамилии можно могилу отыскать?

      – Чью отыщешь, а чью и нет.

      Помолчали.

      Потом она снова спрашивала:

      – Какая жизнь теперь будет?

      Он посмотрел ей в глаза и не сразу ответил:

      – Трудная.

      – И песни будут на улицах?

      – А как же!

      – Не хочу я, чтобы эту, знаете… «Если завтра война…».

      – Теперь другие песни.

      – И выборы будут? Снова голосовать надо?

      – А как же!

      – Стало быть, все как тогда. Стало быть, и землю раздадут людям. Опять все снова.

      – Конечно!

      – А… в Сибирь возить будут?

      – Не знаю. Вот уж этого не знаю.

      Долго сидели молча.

      Наутро двинулись солдаты вместе