Фатум. Том четвёртый. На крыльях смерти. Андрей Леонардович Воронов-Оренбургский

туши лосей и оленей. Женщины в чавкающих от крови мокасинах трудились не покладая рук. Перемазанные жиром, они ловко надрезали пиколами42 шкуры, просовывали крепко сжатый кулак под кожу и, приподнимая ее, умелыми резкими движениями одного лишь кулака свежевали тяжелые туши. Руки их были багряными выше локтей, но они не чурались сей малости: пронзительно перебраниваясь или смеясь между собой, старухи и молодые индианки вытирали их о засаленные подолы кухлянок или давали облизывать собакам. Лохматые индейские псы, громко дыша и поскуливая от жадного нетерпения, шныряли среди женщин, лязгали зубами и устраивали дикую свору, когда то тут, то там в сторону летели сизые потроха.

      Чокто в окружении друзей окинул взором берег. Стояла ночь, но гости продолжали прибывать. То и дело глашатаи, ударяя колотушками из копыт косули, обходили лагерь от одного куана к другому и громко оповещали: «С юга прибыли Люди Горбуши»43 или «Спешите встречать друзей нутка!»44. Гостям помогали вытащить на берег каноэ и баты45, устроиться в бараборах или поставить палатки-яххи46. Берег вспыхивал всё новыми и новыми кострами, где начинали звучать песни и речи друзей.

      У каждого кострища Чокто приветствовали радостные крики знакомых, и зазывалы всячески пытались затянуть сына вождя в свой круг.

      Чокто был самым рослым среди шехалисов, и плечи его с каждым годом становились все шире и массивнее. Не было в роду Касатки воина более ловкого и неутомимого, чем он. Остротой обоняния он мог соперничать с любым хищником, и редкий раз, возвращаясь с охоты, рабы не тащили в лагерь тушу оленя или другого зверя, добытого его меткой пулей.

      Кроме обжаренного и отварного мяса, испеченной на углях рыбы, на потлаче можно было видеть груды ракушек, арату47 и разнообразных моллюсков, которых собравшиеся поедали сырыми, разбивая о камень либо вскрывая ножом. Обильную пищу запивали не только родниковой водой. Скво48 выносили глиняные горшки с напитками, вареными из сока давленых ягод: черники, дикой малины и вишни. Их подслащивали пчелиным медом. Основательно перебродив, они становились крепкими, хмельными и веселили сердце. То тут, то там затевались азартные игры в иглы дикобраза или начинались пляски. Две Луны, едва держась на ногах, скинул с себя всю одежду, кроме набедренной повязки, подставляя свое большое тело прохладному ветру. Теряя счет, он раздавал подарки: мелькали роскошные накидки тлинкитов из пуховых коз под названием «чилкат», дарились акульи зубы, цветные раковины и дорогая резная посуда квакиютли. Все славили щедрость старика, хотя и отдавали отчет: долг платежом красен… и придет день, когда каждый достанет лучшее из своих сумок, чтоб рассчитаться с шехалисским лисом.

      Глава 2

      Еще гремели песни и дробились мозговые кости, когда Чокто с тяжелым животом и кружащейся головой, перешагивая через тела родственников и гостей, направился в барабору отца, что располагалась в центре селения. Найти ее не составляло труда даже в ночи, так как рядом с нею тянулся

42

      Пикола (пиколка) – женский индейский нож.

43

      Люди Горбуши – квакиютли.

44

      Нутка – одно из племен-рыболовов Северо-Западного побережья Америки.

45

      Баты – большие лодки, способные вместить от десяти до ста человек.

46

      Яххи – большие переносные палатки, по типу известных палаток-типи индейцев прерий; не путать с вигвамом. (Прим. автора).

47

      Арату – мелкий морской рачок, схожий с креветками. (Прим. автора).

48

      Скво – индейская женщина.