Фатум. Том четвёртый. На крыльях смерти. Андрей Леонардович Воронов-Оренбургский

лег на землю и стал говорить с духами перед смертью… Вдруг надо мной пролетела Белая Птица и сказала: «Вставай, сын Людей Берега, следуй за мной, я укажу тебе путь к воде…».

      Две Луны, не перебивая сына, набил трубку, подцепил из очага тлеющую ветку и закурил. Когда она раскурилась, он передал ее Чокто красным чубуком вверх. Сын протянул руку и с благодарностью принял трубку. Закурил. Не один раз наполнял он легкие ароматным дымом, неторопливо выдыхая его. И когда выкурил, вернул трубку отцу, а голос его, выходивший из широкой рельефной груди, задумчиво звучал, будто эхо.

      – Помню, я поднялся, и точно раненый зверь, с трудом добрался до воды. Но только губы мои коснулись родника, как силы вернулись, а боль пропала. Видимо, эта вода была заколдованной.

      – Кто ты? – спросил я Белую Птицу.

      – Та, кто спасла тебе жизнь, Чокто. Та, кто станет твоей женой. Я живу далеко, за Большой Водой, там, где садится Солнце. Много лун надо плыть на каноэ, чтобы достичь этой земли… Тебе никогда не добраться туда, но ты жди… Я сама приду к тебе. Помни, Белая Птица спасла тебе жизнь, потому что любит тебя.

      Так сказал Чокто.

      Когда у него вышли слова, он замолчал, глядя на алые глаза углей, и в бараборе вновь стало слышно дыхание тишины.

      Две Луны долгое время оставался недвижим.

      – Сын мой,– промолвил наконец он.– Это вещий сон. Твоя душа странствовала далеко от дома… Ты спрашивал совета у Цимшиана?

      – Да,– Чокто наморщил лоб.– Но шаман сказал, что только Мать Касатка сумеет разрешить этот сон. Если она откликнется на зов и примет мою жертву – это будет хороший знак, если нет – то надо остерегаться.

      Две Луны покачал головой, потом достал из кожаного мешка священную связку, замотанную в пеструю нерповую шкуру и, не разворачивая, потер ею плечи и лоб сына. Узел священной связки был очень древним: его тюленья покрышка с одного края превратилась в труху и оттуда, как приметил Чокто, торчали серповидные когти ястребиной лапы.

      Сын Касатки косился на этот амулет, приносящий удачу, но сказать о прорехе отцу не решился, потому как нельзя говорить о священных вещах других, нельзя даже знать, что хранится в этом узле. Священная связка – табу.

      – За Большой Водой живут белые люди. Наш народ от них не видел ничего хорошего…

      – Но и плохого! – глаза Чокто сузились.

      – А слышал ли ты, щенок, сколько они сожгли деревень колошей?51

      – Эти змеи издревле были наши заклятые враги!

      На какой-то миг их взгляды скрестились, как хорошо отточенные топоры. До сегодняшнего дня у сына и отца не было повода для соперничества. Каждый ведал о силе другого, но интересы, возраст, родство и положение в куане не давали повода для вражды. Правда, в глубине души старый вождь опасался старшего сына. Нередко он давал Чокто крайне опасные задания, подвергая его жизнь смертельному риску, но, видно, Великий Дух оберегал его – из всех военных походов Чокто возвращался еще более заматеревшим воином, и сородичи пели ему похвалу и слагали песни.

      Однако

51

      Колоши – русское название воинственного племени Аляски тлинкитов. (Головин В. М. Путешествие вокруг света на шлюпе «камчатка» в 1817, 1818 и 1819 гг.– М.-Л.: 1949).