Люди сороковых годов. Алексей Писемский

как сумасшедший, и действительно в доме у Имплевых застал совершенный хаос: все комнаты были заставлены сундуками, тюками, чемоданами. Мари была уже в дорожном платье и непричесанная, но без малейшего следа хоть бы какой-нибудь печали в лице. Павел пробовал было хоть на минуту остаться с ней наедине, но решительно это было невозможно, потому что она то укладывала свои ноты, книги, то разговаривала с прислугой; кроме того, тут же в комнате сидела, не сходя с места, m-me Фатеева с прежним могильным выражением в лице; и, в заключение всего, пришла Анна Гавриловна и сказала моему герою: «Пожалуйте, батюшка, к барину; он один там у нас сидит и дожидается вас».

      Павел, делать нечего, пошел.

      Еспер Иваныч, увидев племянника, как бы повеселел немного.

      – Ну, и ты приезжай скорее в Москву! – сказал он.

      – Я приеду, дядя, – отвечал Павел.

      – Да, приезжай! – повторил Еспер Иваныч. – Аннушка! – крикнул он.

      Та вошла.

      – Дай мне вон оттуда, – сказал он.

      Аннушка на это приказание отперла стоявшую на столе шкатулку и подала из нее Есперу Иванычу пакет.

      – Это тебе, – сказал он, подавая пакет Павлу, – тут пятьсот рублей. Если отец не будет тебя пускать в университет, так тебе есть уж на что ехать.

      – Дяденька, зачем вы беспокоитесь: отец отпустит меня! – проговорил Павел сконфуженным голосом.

      – Все лучше; отпустит – хорошо, а не отпустит – ты все-таки обеспечен и поедешь… Маша мне сказывала, что ты хочешь быть ученым, – и будь!.. Это лучшая и честнейшая дорога для всякого человека.

      – Я постараюсь быть им, и отец мне никогда не откажет в том, – произнес Павел, почти нехотя засовывая деньги в карман. Посидев еще немного у дяди и едва заметив, что тот утомился, он сейчас же встал.

      – Я уж пойду к кузине, – сказал он, – прощайте дядя.

      – Прощай! – проговорил Еспер Иваныч и поспешил племянника поскорее поцеловать. Он боялся, кажется, расплакаться и, чтобы скрыть это, усилился даже прибавить с усмешкою: – Не плачь, не плачь, скоро воротимся!

      Павел почти бегом пробежал переходы до комнаты Мари, но там его не пустили, потому что укладывали белье.

      – Мари, я совсем уже ухожу и желаю с вами проститься! – воскликнул он чуть-чуть не отчаянным голосом.

      – Я сейчас выйду! – отвечала Мари и действительно показалась в дверях.

      За нею тоже вышла и m-me Фатеева и, завернувшись, по обыкновению, в шаль, оперлась на косяк.

      Одна только совершенно юношеская неопытность моего героя заставляла его восхищаться голубоокою кузиною и почти совершенно не замечать стройную, как пальма, m-me Фатееву.

      – Ну-с, извольте, во-первых, хорошенько учиться, а во-вторых, приезжайте в Москву! – сказала Мари и подала Павлу руку.

      – Слушаю-с, – отвечал он комическим тоном и как-то совершенно механически целуя ее руку, тогда как душа его была полна рыданиями, а руку ее он желал бы съесть и проглотить!

      – Ну-с, адье! – повторил он еще раз.

      – Адье, – повторила и Мари.

      – Вы тоже скоро уезжаете? –