Слово в российском телеэфире. Очерки новейшего словоупотребления. А. Д. Васильев

выбор» [М. Горбачев. П. I. 11.88]; «наши идеалы и ценности» [М. Горбачев. П. 26.2.86]; «перестройка» [М. Горбачев. П. 3.6.90]; «силы своего народа»; «новые структуры власти России» [Б. Ельцин. РВ. 17.2.95]; «успех; созидательная сила нашего характера» [Б. Ельцин. РВ. 17.2.95].

      Призывали верить «в наш народ» [М. Горбачев. П. 28.3.89]; «в молодежь» [М. Горбачев. П. 17.4.87]; «в инициативную роль и вклад нашей партии в исторические сдвиги, происходящие в советском обществе»; «в интегрирующую силу идей перестройки» [М. Горбачев. П. 26.12.89]. Сами политические деятели – по их словам – верили «в СНГ» [Б. Ельцин. РВ. 3.92]; «в разум и ответственность соотечественников» [Б. Ельцин. РВ. 7.93]; «в будущее России, в будущее российской демократии» [Б. Ельцин. РВ. 15.12.93]; «в свою программу» [Б. Ельцин. РВ. 1.6.96]; «в правильный выбор (избирателей)» [Б. Ельцин. РВ. 8.6.96], а также «верили, любили, надеялись» [Б. Ельцин. РВ. 14.6.96] – тем более, что тех же избирателей призывали «голосовать сердцем».

      Сменявшие друг друга руководители и правительства были уверены в том, что «цели, которые ставит партия, будут достигнуты» [М. Горбачев. П. 14.3.85]; что «дело перестройки необратимо» [М. Горбачев. П. 30.1.87]; что «линия XXVII съезда правильная» [М. Горбачев. П. 11.5.88]; что «рабочий класс, интеллигенция, трудящиеся всех союзных республик видят свое будущее на путях развития Страны Советов» [М. Горбачев. П. 12.12.89]; что «вопрос о частной собственности решит сам народ» и что «колхозы еще скажут свое слово» [М. Горбачев. П. 16.11.90]; что «подобное (войне в Афганистане) никогда больше не повторится» [М. Горбачев. П. 17.2.91]; что «Россия возродится» [Б. Ельцин. РВ. II. 7.91]; что «к концу года начнется стабилизация экономики» [Б. Ельцин. РВ. 1.2.92].

      Выражалась уверенность в том, что «цели партии будут достигнуты» [М. Горбачев. П. 9.3.86]; что «преобразования в экономической, социальной и духовной сферах советского общества будут нарастать и углубляться» [М. Горбачев. П. 31.1.87]; что «перестройка в конечном счете победит» [М. Горбачев. П. 4.6.88].

      Адресатом доверия (кроме «политики партии» – М. Горбачев. П. 21.3.89) выступают «президент СССР» [М. Горбачев. П. 2.10.88], а затем – «президент России» [Б. Ельцин. РВ. 11.7.91; 24.4.93; 7.5.93; 15.12.93], «новая Конституция» [Б. Ельцин. РВ. 4.6.93], «новое правительство России» [РВ. 27.11.91]; вообще же «реформы… требуют от населения доверия правительству» [Г. Бурбулис. РВ. 1. 92] и т. д.

      Как показывают эти примеры (а также десятки и сотни им подобных), и во время перестройки, и после нее – равно как и в советскую эпоху – агитационно-пропагандистские политические тексты, в которых на правах ключевых присутствуют лексикализованные элементы поля «вера», обращаются не к разуму аудитории, но, напротив, предлагают (предписывают?) ей верить и доверять кому– или чему-либо, опираясь вовсе не на знание, а на некую смутно ощущаемую веру, почти мистическую, не основанную ни на каком логическом фундаменте. Справедливо, что если «в канонических случаях знание предполагает существование некоего рационального источника истинной информации», то вера таковым не обладает: «это ментальное состояние человека, мотивированное не столько фактами,