Бульвар Ностальгия. Владимир Савич

«ломал подследственным рога».

      – Без срока, как ты понимаешь, Благонравов, ты от меня не выйдешь. Даже и не

      надейся! – пообещал Иванов еще не успевшему переступить кабинетный порог

      Тимуру.

      За следовательским окном млел теплый сентябрьский день. Попасть в такой

      день в острог представлялось плевком в лицо мирозданию.

      – За что срок, товарищ… Я… что… Я… ничего… – Тимур принялся возводить

      защитную линию.

      – Пиночет тебе товарищ, а я – гражданин следователь. Понял-нет, смычок!? -

      смял оборонительный рубеж подследственного тертый опер Иванов. – А за что

      срок, так тебе, лишенец, должно быть понятней моего. Компрометируешь

      звание советского гражданина. Раз. Якшаешься с представителями вражеских

      голосов и их подпевалами. Два.

      – Я… Да… вы… Какие голоса… Какие подпевалы… Вы меня с кем– то

      путаете… – Благонравов попытался удержаться на пошатнувшихся рубежах.

      – Молчать, отщепенец! Тунеядствуешь – три.

      – Я учусь. Выступаю с концертами в подшефных колхозах…

      – Закрой рот, Моцарт хуев, четыре! Сегодня выступаешь, а завтра глядь: уже

      светит тебе статья, но не политическая, как ты здесь наивно полагаешь, а

      капитальнейшая УК 201 часть вторая – «злостное тунеядство». Я лично. Слышь

      ты? Лично! Охарактеризую тебя перед судом лет на пять, не меньше. И пойдете

      вы, мосье Дали, в такие дали, что вы и не ожидали, – удачно скаламбурил

      Иванов. – Смякитил? У меня твои буги-вуги роги-ноги… – Иванов бросил на

      стол фрагменты чьих-то художественных работ, – во где сидят! – Следователь

      постучал ладонью в области печени.

      – Но это не мои! Я музыкант, а не художник… Вы меня явно с кем-то путаете…

      – А мне до жопы. Твои, не твои. Тут, брат, важен результат! – Иванов

      окончательно смял защитные линии противника.

      Но в эту минуту в кабинете зазвонил телефон.

      – Как… Почему… Это не входит в разработку… – требования голоса на другом

      конце провода явно вызывали у следователя сложнопостановочную реакцию, -

      кто… откуда… так точно… разрешите выполнять…

      Закончив телефонный разговор, Иванов отвратительно хрустнул пальцами,

      закурил и неожиданно сменил градус допроса.

      – Закуривай, Тимур, – Иванов протянул подследственному сигарету -

      поговорим по-мужски. По-доброму, так сказать…

      Благонравову показалось, что это был не просто звонок, а какой-то удачный

      поворот молекул, атомов и всяких там протонов-позитронов в мироздании в его

      пользу.

      – Да, да, да…. конечно… поговорим… по-мужски… почему нет… я готов…по-

      хорошему… – прикуривая сигарету, пообещал Тимур. – Я вас-с-с вни…мате…

      льно слу…у…шаю.

      – Ну, вот и отлично. Вот и ладненько. Ты успокойся, соберись. Не надо бояться

      черта раньше времени. Вы ж меня все за зверя держите… Ведь так? А я-

      никакой