Бульвар Ностальгия. Владимир Савич

Только он на фортепьянном отделении. Отлично знаю. Да что говорить,

      мы с ним с самого детства дружны! Его отец моим первым музыкальным

      учителем был…

      – Ну, вот и молодец! – остановил перечисления Иванов. – Я ведь говорил, что

      ты наш парень. Советский! Все понимаешь. Всех знаешь. Если и дальше

      будешь так соображать, выйдешь отсюда переродившимся человеком. Новым,

      стало быть, человеком! Жизнь станет, Тимурка, лучше – жизнь станет веселей.

      Уж ты поверь, парень, слову бывалого чекиста.

      – Ну, выйти от вас просто так невозможно, тем более, новым человеком. Вы же

      от меня чего-то потребуете взамен. Ведь так?

      – Потребуем, но немного. Для начала я хочу, чтобы ты пересмотрел свое

      отношение к жизни. Вышел, так сказать, на магистральное направление. В этом

      кабинете не только судят, но и блюдут, так сказать, права человека и дают

      надежду. Понял-нет!? Надежду. Вот понюхай – Иванов сильно потянул

      ноздрями воздух. – Чуешь – нет, как ею тут пахнет.

      На самом деле в ивановском кабинете никакой надеждой не пахло, а несло

      такой тоской, бедой и безнадегой, перед которой даже запахи смерти казались

      просто верхом парфюмерной промышленности. Долго еще этот запах носила на

      себе одежда Т.Благонравова – вытертый джинсовый костюм «Wrangler»,

      полосатый свитерок и помнившие времена «большого скачка» китайские кеды.

      – И это все? – нервно кусая ноготь на указательном пальце правой руки,

      поинтересовался Тимур. – Если да, то даю вам слово, что с завтрашнего дня

      начну новую жизнь!

      – Очень хорошо. Для первой, так сказать, официальной части нашей с тобой

      беседы просто прекрасно, ибо твое обещание дает мне право надеяться на твое

      согласие во второй конфин…, короче, анальной части нашего с тобой

      разговора. Дело вот в чем, Тимур. Ты– парень свой и я ходить вокруг да около

      не буду. Есть у нас материал на этого твоего… как его? – Следователь заглянул в

      бумаги. – Шпильмана. Так вот, на квартире у этого Шипильмана собирается

      всякий там народец. Такой, знаешь, кучерявый, без роду и без племени. Тот, что

      хлебом не корми, дай только покуролесить, да воду помутить. Потом сами в

      сторону, а нам эту воду с тобой, Тимур, пить. Короче, есть у меня к тебе

      просьба, но ты ее рассматривай как поручение. В том смысле, что партия

      сказала – надо, комсомол ответил – есть. Ты ведь комсомолец?

      – Ну да, – подтвердил Благонравов.

      – Так вот, будет у меня к тебе, комсомолец Тимур Благонравов, такая просьба-

      поручение. Надо тебе, Тимур, за этими шпи… жги… льманами понаблюдать.

      Кто к ним ходит. О чем говорят. Чего замышляют. И обо всем услышанном и

      увиденном докладывать мне. Они ж, черти, дай им волю, атомную станцию

      подорвать могут. Известный народ воду в ступе мутить…

      – В смысле, если в кране…

      – А ты не смейся, Тимур. Ой, не смейся.