Бульвар Ностальгия. Владимир Савич

Ну не

      нравится мальчику баян, по правде сказать, мне он тоже не очень нравится.

      Баян – инструмент пьяных ассенизаторов. Другое дело – скрипка. Скрипка -

      инструмент интеллигентных людей. Правда, Боря? – обращается она ко мне. Я

      молча киваю своим вспотевшим лбом, и мы выходим из магазина.

      Так в мою жизнь вошел некто Семен Ильич Беленкин, скрипач-виртуоз,

      первая скрипка местного музыкального театра. Он рассказывает мне о струнах,

      грифах, деках и тембрах, от него я узнаю, что Страдивари и Паганини – это не

      уголовные авторитеты нашего района, а некие загадочные итальянские мастера.

      С Беленкиным мы разучиваем баховский «Менуэт» и рахманиновскую

      «Польку». Семен Ильич доволен. Вскоре передо мной лежит партитура

      скрипичного концерта… У меня страшно болят пальцы, а на улице на меня

      подозрительно косится местная шпана.

      – Слышь, Бориска, – останавливает меня местный хулиган Чалый, – ты,

      может, и не Бориска вовсе?

      – А кто? – недоуменно спрашиваю я.

      – Может, ты того, Барух?

      – Почему? – живо интересуюсь я.

      – Потому – очкарик и со скрипкой шляешься, – отвечает Чалый и, угрожающее

      поднеся свой огромный кулак к моим очкам, добавляет: – Гляди у меня, малый.

      От этих диких подозрений у меня перехватывает дыхание, и я чувствую, как

      бурый мартовский снег начинает проваливаться под моими ногами.

      – Хватит, довольно с меня того, что вы меня назвали Борей и надели на меня

      очки, – говорю я и кладу скрипку на стол.

      Бабушка плакала, мама не выдержала и огрела меня разок электрическим

      шнуром от утюга, папа как никогда громко кричал «лоботряс», а Семен Ильич

      глядел на грязные мальчишеские пальцы и горестно шептал: «Мальчонка,

      побойтесь Бога, вы же хороните талант».

      Но что в те счастливые годы какой-то там талант? Гораздо важнее было не

      загреметь в «Барухи». Родительские вздохи еще какое-то время подрожали

      подобно скрипичной струне и стихли.

4

      Школа, в которой я учился, была престижной (спецшколой, как их в ту

      пору называли). В ней изучали французский язык, французскую литературу,

      «французскую математику», «французские» физику и геометрию, оставив

      родному языку лишь общественные науки. Я предпочел общественные

      дисциплины и, как следствие, часто выигрывал многочисленные олимпиады и

      конкурсы. Как-то за победу в очередной олимпиаде я был награжден билетом

      на заключительный концерт мастеров искусств в местном Доме пионеров.

      Гремели ансамбли балалаечников. Торжественно звучала медь духовых

      оркестров, и звонкое детское сопрано благодарило родную Партию «за

      счастливое детство». Было скучно… От балалаечного треска разболелась

      голова, и я стал подумывать о бегстве…

      – Шопен. Ноктюрн, – объявил конферансье. – Исполняет Эстер, – он на

      мгновение