Бульвар Ностальгия. Владимир Савич

Тимур Александрович, это тема для ток-шоу, а не для

      государственного учреждения. Решение принято и обсуждению не подлежит.

      Ничего. Сработается, стерпится… Товарищ Иванов, прошу вас. – И чин открыл

      начальнику охраны театра Иванову дверь.

      Посидев в кабинете еще минут десять, чин вышел и оставил Благонравова с

      бывшим следователем КГБ Ивановым наедине.

      – А ты почти не изменился, Тимур. Все такой же боевитый, принципиальный.

      Нет, не зря говорил я когда– то, что ты наш парень. Ох, не зря!

      – Вы, кажется, забываетесь, милейший. Сегодня вы находитесь у меня в

      кабинете, а не я в вашем. Поэтому, во-первых, попрошу вас впредь называть

      меня на «вы» и только по имени-отчеству. Во-вторых, реже попадаться мне на

      глаза.

      – Ну, что вы, Тимур Александрович. Зачем же так! Сколько лет прошло!

      Сколько зим! Кто, как говорится, старое помянет, тому глаз вон. Я ведь против

      вас ничего не имел… работа у меня, видите ли такая была. Как в той песне -

      «Работа у нас такая… Жила бы страна родная, и нету других забот» – пропел

      Иванов. Так что вы не серчайте, Тимур Александрович… и камень из-за пазухи

      выкиньте. Нам ведь теперь вместе работать… одно, так сказать, дело творить.

      Эх, как жизнь поворачивается… я ведь вам когда-то предлагал работать

      вместе… вы не согласились… и видите, как все нехорошо получилось. Иванов

      указал на правую директорскую руку. Так что давайте хоть сейчас не дергать

      судьбу за усы…

      – Послушай, ты! Мразь! Я тебя сейчас самого лишу пальцев, усов и головы…

      Понял, нет!? А теперь встал и пошел вон из кабинета.

      – Тихо, тихо, Тимур Александрович. Вы же работник культуры. Держите себя в

      должных границах. В чем же я виноват? Неужто в том, что у вас беда с… -

      Иванов указал на изуродованную руку Благонравова, – приключилась. Да не

      поступи вы тогда так опрометчиво, имели бы совсем другую судьбу.

      Знаменитым на весь мир были бы, как ваш приятель Шпильман. Помните

      такого? Ну, как же не знать! Пианист. Живет за границей. Лауреат. Профессор.

      Туры. Европа. Америка. А как же иначе. Ведь он, в отличие от вас, Тимур

      Александрович, пальчиков-то не рубил. Ой, не рубил, а исправно на вас и на

      прочих ваших «товарищей» доносы писал. Да если бы только он один! Вся

      ваша так называемая творческая интеллигенция друг на дружку строчила ого-

      го-го! В прикуп не заглядывай! Кубометры леса извела ваша творческая

      интеллигенция… А вы говорите – за дверь.

      – Врешь, негодяй! Врешь! – стукнул по столу кулаком Т. Благонравов. – Не верю

      ни одному твоему кгбышному слову. Не верю.

      – Дело ваше, любезный Тимур Александрович. Только я ведь с вами не в

      детскую игру «верю – не верю», собрался играть. У меня, родной вы мой, и

      документики имеются. Знал ведь, с кем на встречу иду. Знал, о чем разговор

      наш с вами пойдет. Вот смотрите, –