Бульвар Ностальгия. Владимир Савич

у оцинкованной

      подвальной двери с жутким воем тормозил милицейский «ГАЗик». Из него на

      цементные плиты двора выскакивал молодой слегка одутловатый районный

      участковый Макарыч. И. угрожающе размахивая табельным пистолетом, по-

      свойски приводил распоясавшуюся слесарню к порядку.

      – Что, синюшники, давно в «хате» не были? – кричал участковый, грузя

      нестойких к плодово-ягодным суррогатам пролетариев в тесный ментовский

      «воронок»…

      – Ксиву составляй, начальник, у нас еще три пузыря «Агдама» на столе

      осталось, – требовали хозяева незаконно изымаемых бутылок.

      – Я вам щас сделаю ксиву! – шипел уполномоченный и снимал с «Макарова»

      предохранитель. Слесаря тревожно замолкали.

      – Товарищ сержант, – отдавал участковый команду помощнику, – собирайте

      вещдоки.

      – Есть, – отвечал сержант, и сбрасывал остатки спиртных возлияний во

      внушительных размеров сумку. Машина трогалась. Котельная погружалась во

      мрак и тишину.

      Вечерело, и из сантехнического сооружения котельная превращалась в шумную

      обитель местной рок-элиты. В эти вечерние часы вентиля, заслонки, и

      манометры котельной дома 56 слушали уже не слесарскую брань, а музыку

      Пола МакКартни. Почему МакКартни? Да потому, что в то время как верхний

      мир существовал общностью выбора, нижний предпочитал делать этот выбор

      сам. Так, одна котельная слушала «Цеппелинов», другая «сдирала»

      импровизации с Джимми Хендрикса, третья балдела под роллинговский

      «Satisfaction». Котельная дома номер 56 тоже имела свой маленький бзик, здесь

      рвали сердца яростные поклонники Пола МакКартни. О чем и

      свидетельствовал висевший в красном углу котельной, нарисованный

      (художником Михеем) портрет Пола МакКартни с приклеенным к нему кредо

      подвальщиков. – «Коль не знаешь «Yesterday» не суйся в двери к нам злодей».

      Но, несмотря на такое предостерегающее заявление, злодей являлся. И

      вновь как в утренние часы его олицетворял собой оперуполномоченный

      Макарыч.

      – Что, битлаки, давно в хате не были, – истошно орал участковый, грузя

      меломанов в тесный ментовский «ГАЗик».

      – Составляй протокол, начальник, у нас еще три пузыря «Кызыл – Шербета»

      осталось, – гудел «воронок».

      – Я вам щас сделаю протокол, – шипел на заявление Макарыч и тянулся к

      кобуре. Неодобрительный гул стихал.

      – Товарищ сержант, собирайте вещдоки, – отдавал приказание Макарыч, и снова

      как и утром во вместительную сумку летели остатки дармовой

      «бормотухи». Машина трогалась. До утра в котельной оставались только стол,

      стулья, ключ на 48 и изорванный в клочья портрет Пола МакКартни (вот тебе,

      Пол, и «Baсk in USSR»).

      А слесарно-хипповые вещдоки доблестные рыцари общественного порядка

      «уничтожали» в павильоне «Мутный глаз». Обычно между третьим