Жизнь волшебника. Александр Гордеев

Чита – областной город,

      куда они уезжала с мамой – была где-то уже за пределами его мира. А прощание навсегда в том

      обострённом, ещё ненадёжном возрасте – это полная трагедия. Самая чудовищная нелепость

      прощальных минут состояла в абсолютной законченности того, что по всем законам не должно

      было кончаться ни за что и никогда! Ведь их встреча с Голубикой была такой уверенной

      закономерностью! Ведь он знает её столько, сколько помнит себя на этом белом свете, потому что

      Голубика всегда привычно и спокойно жила на материном комоде в виде фарфоровой статуэтки. И

      если их история так хорошо и сказочно началась, то она должна продолжаться, её концу ещё не

      время. Это же просто несправедливо! Только, должно быть, трагедия этого мира как раз в том-то и

      состоит, что многое в нём заканчивается быстро и несправедливо…

      – Да ладно тебе, чего ты так? – утешает Ромку Серёга, когда тот, насупленный и ещё глубже

      ушедший в себя, плетётся назад по обочине дороги. – Чего в ней такого особенного? Подумаешь,

      глиста белая… Хоть мне она и сестренница, – он хочет добавить что-то ещё такое же утешающее,

      но увидев блестящие голубизной и суженные до остроты бритвы глазёнки друга, поспешает

      закончить: – Да ладно, это я так…

      Они к тому времени уже давно не дрались и были хорошими друзьями, но Серёга-то помнит,

      что за Ромкой при случае не заржавеет. Он хоть худой и маленький, а отдубасит будь здоров,

      особенно если станет драться всерьёз, как сверстники почему-то ещё не умеют.

      Никогда потом Роман не решался спросить про Голубику у Серёги, хотя первый год в армии ему

      снилась лишь она. И это несмотря на то, что чуткий друг ещё в одном из первых писем легко и

      будто невзначай сообщил: напился вчера, племянника обмывал – Иркиного сына. Молодец Серёга!

      Всё сказал и не особенно разбередил. Значит, Голубика вышла замуж сразу после школы. Всё с

      ней ясно. Бывает, конечно, что она и сейчас ещё нет-нет да мелькнёт в туманных снах, но это уж

      так – от остроты и непосредственности детских впечатлений. Так что Люба-то, конечно, не

      единственная в его душе. Ирэн будет постарше и вроде как даже основательней. Люба живёт

      далеко, а Голубика – где-то рядом, в этом городе. «Возможно, мы с ней где-то и сталкиваемся, да

      не узнаём друг друга. А хорошо бы узнать. Ну, так – из любопытства. Наверное, она стала

      потрясающей женщиной…»

      «Каким же был я глупым и наивным! – думает Роман, глядя в тот же угол своей комнаты. – То ли

      дело теперь! Влез в грязь по самые уши и сижу в ней весь довольнёхонький. Что же это стало-то со

      мной? Не пора ли выкарабкиваться? Ведь живёт же Серёга как-то иначе. Почему бы и мне так не

      жить?» Роман садится на кровати, лишь переставив тот же задумчивый, остановившийся взгляд в

      другой угол. Надо ещё раз поговорить с Серёгой, всё рассказать, но только уже без всякого

      выпендрёжа. Гордиться здесь нечем.