Молодой Бояркин. Александр Гордеев

тебе вонючие автобусы и машины, чтобы топтали эти

      грязные женщины, которые прячутся за одеждой, за походкой, за равнодушными

      выражениями лиц, а на самом деле совсем другие. Такой великой грязи, казалось,

      невозможно было противостоять.

      * * *

      Бояркину никак не удавалось войти в шумную, запутанную городскую жизнь. В толпе

      с неповторяющимися чужими лицами он терялся, не ощущал себя собой. Весь человеческий

      мир распался для него на маленькое, слабое "я" и на большое, цельное – "они". В Елкино

      каждый человек воспринимался объемно, сразу с именем, с фамилией и с прозвищем, с

      представлением о его родителях и о его детях, с видом дома, в котором он живет. А здесь все

      эти "они" были словно контурами, вырезанными из бумаги, и назывались "вы", "будьте

      добры" и "простите", "пожалуйста". И всем, всему городу, всему миру было безразлично,

      живет или не живет на белом свете такой человек – Николай Бояркин. Часто, случайно

      увидев свое лицо, отраженное какой-нибудь витриной, или специально, но как бы отвлеченно

      вглядываясь в зеркало, Николай подавленно отмечал, что и лицо его – это лишь один рядовой

      экземпляр из бесчисленной разновидности лиц в толпе. Не было и друзей. Почему-то таких

      ребят, как Игорек Крышин, больше не находилось. А до Игорька теперь было расстояние в

      два часовых пояса. Игорек учился в музыкальном училище. В том же городе на биофаке

      училась Наташа Красильникова и уже как будто собиралась замуж.

      Николаю теперь особенно сильно хотелось иметь девушку. Не за горами была служба

      в армии, и страшно было остаться совсем одиноким, без поддержки.

      В училище была группа девчонок, будущих радиомонтажниц, Николай

      перезнакомился почти со всеми, и несколько раз ему даже удавалось влюбиться дня на два-

      три. Поначалу он не заметил полноватую, круглощекую Женю, самую неразговорчивую и

      тихую. Разговорились они случайно, на демонстрации седьмого ноября, когда после трибуны

      все группы перемещались. День выдался солнечным, и Женя была в легком осеннем пальто,

      в желтой вязаной шапочке, которая над ее овальным личиком казалась грибной шляпкой. Эта

      шапочка Бояркину не понравилась, зато Женя умела так спокойно, но остроумно шутить, что

      рядом с ней становилось легко и просто. А глаза ее, зеленые и ласковые, как лето,

      завораживали и тревожили.

      Колонна демонстрантов рассыпалась у сквера на набережной. Машины и автокары с

      плакатами, портретами и заводскими эмблемами разъезжались в разные стороны.

      Маршрутные автобусы еще не пошли, и на остановках празднично шумели толпы. Николай и

      Женя свернули в сквер. Женя рассказала, что в этом году она не прошла по конкурсу на

      факультет психологии и теперь занимается самостоятельно. Увлекалась даже хиромантией, и

      в доказательство тут же прочла на ладони Бояркина, что жить он будет долго, счастливо и

      будет дважды женат, чем очень его