Барракуда forever. Паскаль Рютер

Наполеон в белых атласных трусах словно парил в воздухе, пружиня на легких мускулистых ногах. Сжав челюсти, он сыпал апперкотами, прямыми ударами или, приняв защитную стойку, отбивал хук противника. Непобедимый – ни одного нокаута.

      – Прислушайся, Коко…

      Я изо всех сил напряг слух.

      – Слышишь, как ревет толпа? Слышишь крики? И удары кулаков, да?

      Я слышал только негромкое бульканье воды, бегущей по сточной трубе, но все равно кивнул.

      Наполеон в упоении рассматривал на снимках свое лицо.

      – Я ни капельки не изменился. Да, Коко, время меня пощадило.

      – Да, дед, ты совершенно не изменился. И вообще никогда не изменишься. Ты ведь правда не изменишься, да?

      – Ни за что. Обещаю.

      Наполеон замер у фотографии Рокки. Он прищурился и передернул плечами.

      Квадратное лицо, сжатые губы, крепко сомкнутые челюсти. Плечи, блестящие от пота. Кулаки в защитной позиции у самых щек. Рокки. Великий Рокки, его последний соперник.

      Наполеон вздохнул:

      – Взять реванш? Этот разбойник Рокки обвел меня вокруг пальца. Он вскоре умер. От какой-то дурацкой хвори, не помню точно какой. Представляю себе, как он надо мной потешается. Надул меня, подлец!

      Наполеон счел, что на сегодня мы достаточно потрудились и теперь ему нужно позвонить.

      – Недотыке, – пояснил он.

      Глава 6

      Нетодыка – это мой отец.

      Долгое время я не понимал, что может означать это загадочное слово. Я думал, что это, наверное, какое-то ласковое прозвище любимого сына. Но с тех пор, как я повзрослел достаточно, чтобы оценить его тонкие нюансы, мне всякий раз делалось не по себе, когда дед его произносил. Меня коробило от язвительности этого слова, и я чувствовал себя обиженным заодно с отцом.

      – Алло, это ты? Мы с твоим сыном едем в боулинг, – сообщил он, подмигнув мне. – Когда вернемся? Откуда я знаю. Что ты спрашиваешь? Ты разве не в курсе, что у меня никогда не было часов? Те, что ты мне подарил? Я их посеял. Или продал, не помню точно. Ты же знаешь, боулинг – дело такое: когда начинается, это понятно, а вот дальше – как пойдет. Ну да, откуда же тебе знать. Уроки? Да, сделали. – Дед прикрыл трубку рукой и шепнул мне: – Какой зануда! Собирайся, сейчас поедем. – И продолжал: – К контрольной по грамматике? Конечно. Про диктант тоже помним, еще бы. Все в лучшем виде.

      Тем временем я достал шар и наши ботинки для боулинга. Наполеон повесил трубку и произнес:

      – Видишь, Коко, пришлось соврать недотыке. Только об уроках и думает. К счастью, ты на него не похож.

      Сердце у меня сжалось. Мы не всегда похожи на тех, кем восхищаемся.

      Наполеон натянул черную кожаную куртку, и мы вышли из дому, оставив ключи под ковриком. Он распахнул передо мной дверцу машины:

      – Прошу вас, месье, садитесь.

      У деда был свой собственный шар, черный, блестящий, очень тяжелый, с надписью по-английски Born to win – “Рожденный побеждать”. Те же слова были вышиты белым