Выход на посадку. Повесть об одном долгом путешествии. Наталья Ромашина

наверняка ничего не менялось много десятков лет. Стараюсь делать это незаметно. Под окном стоит черное фортепьяно. На нем белая кружевная салфетка и искусственные цветы в непрозрачной вазе. Мои родители говорили, что искусственные цветы подходят только для покойников. Последний раз я видела такие у моей бабушки, когда еще была ребенком. Потом тоже убрала их куда-то, оставив пустые вазы, в которых только летом появлялись гладиолусы или тюльпаны из ее огорода. Увидеть пластиковые розы здесь было неожиданно.

      «Оставлю вам разговорник, – говорит Онни. – Ты сможешь делать, что хочешь, вам будет нужно договариваться только об ужине. Мама будет готовить тебе».

      Его мать смотрит на меня добрым старческим взглядом. Замечаю, что у нее почти нет бровей, но немного подкрашены ресницы. Наверное она была даже красивой лет 50 назад.

      «В любом случае, нет никакого другого варианта, мне нужно ехать на ферму», – добавляет Онни, будто бы прочитав мои мысли.

      Идея остаться с его матерью наедине не кажется мне такой уж хорошей, но, с другой стороны, хочется посмотреть город не только из окна машины.

      Онни наконец-то заканчивает есть, мы встаем из-за стола и идем вниз, где можем остаться одни.

      «Мне нужно объяснить тебе подробно, как пользоваться общественным транспортом и такси, пока меня не будет», – он взял с собой какие-то бумаги и теперь перебирает их, стоя возле окна.

      Не хочу слушать про автобусы, расстегиваю его домашнюю рубашку, целую в ключицы. У него очень мягкая кожа, не такая упругая, как у молодых парней.

      Когда мы остались вместе в первый раз, я не знала, сколько ему лет. Я бы подумала, что не больше сорока, но потом мы лежали в постели, и я спросила, он честно ответил и нервно засмеялся: «Теперь ты думаешь, что я старик?»

      «Ты просто опытный», – успокоила я его.

      В ванной у Онни все заставлено кремами и спреями. Каждое утро он тщательно мажет одним кремом под глазами, вторым – над. Есть отдельный крем для лица, для тела, для рук. Крем для тела пахнет клубникой. Целую его в шею и чувствую этот запах.

      Он запускает руку мне в волосы и медленно сжимает кулак.

      У Онни есть некоторые особенности. Думаю, на самом деле ему нравятся мужчины. Он ненавидит детей и не хочет женится.

      Он кладет мою руку на свои ягодицы и все еще держит меня за волосы.

      Я делаю то, что он хочет от меня, а потом иду читать книгу, у меня с собой Довлатов.

      «Буду в гостиной, ложись без меня», – он берет пару бутылок пива и уходит наверх.

      Глава 3

      Все дни без Онни проходят иначе. Тягостная неловкость исчезла. Даже сладковато-пыльный запах дома стал привычным.

      Оказалось, что его мать готовит на удивление хорошо, если это не суп с грибами. Она делает для меня фрикадельки, воздушные запеканки и нежную, тушеную в сливочном соусе рыбу. Ее даже почти не страшно есть.

      Заглядывает в разговорник, а потом с сильным акцентом говорит мне: «Давай что-нибудь покушаем».

      «Да», – отвечаю по-фински.

      Мы