Выход на посадку. Повесть об одном долгом путешествии. Наталья Ромашина

и он все еще популярен. 20 лет – это почти вся твоя жизнь».

      «Да, он стал популярен, когда ты еще был молодым», – хлопаю его по плечу.

      «Эй!», – кричит он, тыкая мне пальцем под ребра. Визжу. Смеюсь. Убегаю от него вниз.

      Глава 4

      Онни стоит возле зеркала в ванной и гелем укладывает волосы так, что они торчат будто бы толстые и короткие иголки. Вверх. У меня уже куплены билеты в Питер. Я провела здесь почти месяц, и мы ни разу не говорили о наших с ним отношениях.

      «Думаю поехать снова в Сербию», – жмусь плечом к дверному проему. На этом этаже такой низкий потолок, что если я подниму руку и встану на цыпочки, то смогу до него дотронуться.

      «Ты взрослая девочка, можешь ехать, куда хочешь», – он хлопает себя по щекам, чтобы впитался гель после бритья.

      У него покрасневшее от распаривающей маски лицо. Он мажет капы для зубов синим гелем и медленно их надевает сначала на верхнюю, а потом на нижнюю челюсть. В ванной пахнет сладкими запахами его средств по уходу за лицом и телом, а теперь к ним добавляется еще и мятный запах отбеливающей пасты.

      «Но это значит, что мы не увидимся в ближайшее время», – у меня не надуты губы и не приподняты брови.

      Он смотрит на меня своими светло-синими глазами, вокруг которых немного морщин. Тяжело вздыхает и разводит руками.

      «Неужели тебе все равно? – говорю я. – Все равно, какие планы у меня? Что будет, когда я уеду?».

      Он закатывает глаза, достает капы, раздраженно сплевывает.

      «Мне не все равно, но, черт возьми, не могу же я составить график отношений! Или ты предлагаешь сделать календарь будущих встреч с учетом виз и перелетов?» – Онни набирает в рот воды, громко полоскает и снова сплевывает.

      Молча ухожу наверх, мы не говорим с ним целый день.

      Вечером, когда я еще работаю за ноутбуком, он приносит мне шоколадный батончик. Кладет его на стол и смотрит прямо в глаза.

      «Тебе правда не все равно?» – спрашиваю я.

      «Ты – дура», – говорит он мне и обнимает меня так крепко, что трудно дышать.

      В этот момент мне кажется, что я могла бы остаться здесь.

      Я зажмуриваюсь и мне на минуту, почти на целую минуту мерещится, что мне никуда не надо ехать.

      Через два дня уезжаю в Россию. Не беру с собой всех вещей. Слева от лестницы на небольшой стеллаж убираю свой утюжок для волос. В шкафу в коридоре остается пакет с подвязками и чулками. В комнате на столе рядом с полкой с ножами – пара моих кремов. На стуле домашний свитер. В прачечной какое-то нижнее белье. Обнимаю его мать на прощание в дверях дома. Она снова целует меня в щеки как при знакомстве. На этот раз не становится неловко.

      Потом мы с Онни стоим на автовокзале, он держит меня за запястье, отпуская только, чтобы найти какое-то слово в словаре. На улице по-осеннему морозно.

      Рядом с нами пара: молоденькая финка и русский мужчина. Они обнимаются и переступают с ноги на ногу будто в танце. У них обоих очки в тонкой металлической оправе и клетчатые