Выход на посадку. Повесть об одном долгом путешествии. Наталья Ромашина

обращаюсь к Онни, который что-то перебирает в принесенных из машины вещах. – Твой брат приедет?».

      Говорю вслух и понимаю, что это какой-то нелепый вопрос. Так всегда с самыми дурацкими вопросами – они самые простые.

      Онни смотрит на меня несколько секунд, оторвавшись от стопки документов с каким-то цифрами и графиками.

      «Конечно, приедет», – кивает он.

      «Да, я хотела спросить, когда», – чувствую как щеки заливаются красным.

      «Не знаю, малышка, – Они кладет документы на стол, обнимает меня и целует в лоб. – Не слишком поздно».

      Вопросы времени обладают каким-то особым коварством.

      «Не слишком поздно», например. Что такое «не слишком поздно»? Нужно ли мне просто сидеть и ждать и не стоит начинать какие-то свои дела? Или я успею прочитать две главы книги? Или, может быть, у меня даже есть пара часов, чтобы погулять вокруг дома и наестся немытой ягоды, чтобы хоть немного отвлечься от мыслей об ужине.

      Но в тот же самый момент, мне кажется, неприлично спрашивать человека о времени, требуя какой-либо точности. Например, как можно спрашивать о том, через сколько минут твой друг будет готов к выходу из дома? Или интересоваться, сколько времени у него есть на вашу встречу. И никогда не знаю, как отвечать на такие вопросы. «Окей, я выделил около 40 минут на ланч с тобой». Так, что ли? Звучит не очень-то приятно. Как будто ты оценил человека в 40 минут, а дальше у тебя целый список дел поважнее.

      Решаю, что «не слишком поздно» – это достаточно, чтобы помыться после дороги.

      Иду в ванную, там, лежа в горячей воде, чувствую, как отпускает наконец-то тошнота, и наваливается усталость.

      На стене – огромное зеркало, темная дорогая плитка, рядом с ванной – биде и еще достаточно места для того, чтобы танцевать вальс. Стою мокрая перед зеркалом, мне наконец-то тепло, смотрю в отражении на свой впавший живот.

      Мне нравится его втягивать очень сильно, поднимать руку и разглядывать ребра, которые едва, но все-таки угадываются. Здесь хороший свет, и я выгляжу даже стройнее.

      Мои волосы еще не высохли, когда становится слышно мотор за окном, голоса, и в итоге в дверях появляется брат Онни – Йоханес, с женой и дочерью.

      У него на немецкий манер длинные волосы собраны в низкий хвост, а редкая борода сильно пушится во все стороны.

      «Хохохо! – восклицает он и выглядит, будто потрепанный жизнью Санта. – Рад снова видеть тебя!»

      Ставит у входа пакет, раскидывает в разные стороны руки, улыбается.

      Мы обнимаемся. Мне нравится Йоханес. Он из тех людей, что появляются в компании, и обстановка становится сразу же приятной.

      У его жены светлые волосы и глубокие длинные морщины на не очень красивом лице, мальчишеская фигура, и она все время держит руки в карманах джинсов-клеш. Такие давно не носят, может быть, она любит их еще со времен своей молодости.

      Дочь – копия жены, только еще без морщин. Она весело катается по холодной плитке в одних носках и пытается