Проделки куриного бога. Анна Яковлева

как об одном из библейских грехов.

      В этом вопросе Дмитрий был истово верующим человеком: он верил, что бережливость – это главная женская добродетель.

* * *

      … Еще до того, как она вошла в купе, Герасимов почувствовал неосознанное волнение.

      Он напряг слух.

      В узком проходе толпились пассажиры, кто – то кого – то просил убрать багаж, кто – то спрашивал, сколько ехать до границы. Проводница отдавала короткие команды, в тонкие перегородки бились тяжелые сумки, с глухим рокотом откатывались купейные двери.

      Высокая и худенькая, как девочка, в купе заглянула женщина средних лет.

      – Здравствуйте, – смущенно поздоровалась она и поискала глазами номера над полками.

      Смущением и детской полуулыбкой женщина навевала стершиеся из памяти светлые женские образы: Татьяны Лариной, например, Натальи Ростовой и мамы…

      Забыв о приличиях, статусе, возрасте и сопутствующих неприятностях, таких, как бессонница, артрит и супружеская неверность, Герасимов силился и не мог оторвать глаз от строгого лица, вокруг которого парили завитки светлых волос, беспощадно стянутых на затылке в хвост.

      Каждое движение незнакомки, каждый наклон, поворот головы доставляли Герасимову эстетическое наслаждение.

      Он не мог понять природу этой притягательности, и мучительно искал разгадку. На слово «сексуальность» у Герасимова была идиосинкразия, но именно оно, это ненавистное слово настойчиво лезло в голову.

      Поезд чуть заметно тронулся, вместе с составом тронулись мозги.

      Перед мысленным взором Герасимова незнакомка вдруг престала обнаженной, с распущенными волосами…

      Видение застало Герасимова врасплох и вызвало кратковременную, как у больных с диагнозом «мерцающая аритмия», остановку сердца. Дыхание у несчастного сбилось, и понадобилось несколько минут, чтобы его восстановить. Не спасли даже две пуговицы у горла, расстегнутые дрожащей рукой.

      Герасимов впал в тихую панику. Что это с ним? Кризис среднего возраста? Откуда?

      Он, умудренный, битый жизнью и знающий себе цену мужик, а ведет себя, как… Как прыщавый юнец… Как параноик…

      Никто, к счастью, не заметил его состояния.

      Охмуряя обеих попутчиц, Борис, как обычно, захлопал крыльями, распустил хвост, и Герасимов надежно спрятался в их благословенной тени.

      До конца поездки делал все, чтобы не привлекать к себе внимания, но украдкой, как школяр, подсматривал за попутчицей, у которой ко всему оказалось божественное – иначе просто не могло быть – имя. Михалина. Михася.

      Имя давало волю воображению. Можно было придумать массу вариантов на его тему, чем Герасимов и увлекся, когда все подались в буфет или ресторан (Герасимов не запомнил), и он остался в купе один.

      Он грыз куриную ножку, с озорством шестиклассника поглядывал на болтающийся на крючке кожаный рюкзак, мгновенно причисленный к фетишам, и выкраивал из восьми букв – считал на пальцах! – новые и новые имена: Мишуся – Шуся. Михалька – Милька – Алька. Мишель. Мишелька – вермишелька.

      Это