Змий. Алина Кирикова

и, поцеловав мою руку, удалилась.

      Некоторое время я ничего не слышал, будто бы в комнате никого не было, но затем неожиданно зашуршало тафтяное платье Тани.

      – Адольф, прошу вас!.. Умоляю, любимый князь, боритесь с болезнью, старайтесь победить ее! Верю, вы сможете справиться!.. Вы спасли Агнию, защитили честь тетушки. Люблю вас, милый, самый прекрасный князь! Ежели вы умрете, то мне придется умереть следом за вами!.. – закончила графиня и горячо поцеловала мои уста, от чего я не вытерпел и открыл глаза. – Ах, ваше сиятельство, разбудила вас… простите!

      – Не плачьте, Таня. Все мы умираем, – мучительно выжал я и снова закрыл глаза.

      – Совсем не плачу! – проскулила она, шмыгнув носом. – У вас так быстро бьется сердце, мой любимый князь, грудь распекает изнутри… Вы знаете, Адольф, вчера думала о вас, никак не могла уснуть, потому что, честно вам признаюсь, чувствую себя виноватой во вчерашнем вашем подвиге! Быть может, слишком многое себе выдумала, и вы действительно встали только потому, что вам внезапно стало лучше, но я почему-то словно чувствую, что это из-за меня! Вы так хотели выглядеть здоровым, так старались вселить в мою душу уверенность в вашем здравии… а я замечала и вас не останавливала.

      – Татьяна, что творишь?! Я же просила посмотреть за Адольфом, а не будить его! Вот, отнеси это и прикажи поменять воду! – скомандовала г-жа Елизарова, очевидно, протягивая миску с водой Тане; девочка, не обронив ни слова, взяла предмет и исчезла.

      Остальное время Елизаровы и Татьяна молча ухаживали за мною, сменяя холодные платки на голове, подогревая матрац грелками и обтирая ослабшее тело: грудь, руки и ноги. Я чувствовал, что Таня гладила меня по лицу и волосам, ощущал, что иногда ее пальцы были влажными, слышал, как она время от времени сопела заложенным от слез носом, но ничего не мог ни сказать, ни сделать, давящая головная боль грозилась убить меня.

      – Тетушка, как вы думаете, Адольф… – дрожащим голоском вдруг проговорила графиня. – Ежели Адольф умрет… я… я не вынесу!

      – И думать не смей! – сердито осекла княгиня.

      – Но он почти не дышит! – плакала девочка. – Губы белые!

      – С ума сошла, что ли? А ну перестань реветь, возьми себя в руки и помолись лучше, лишним не будет! Надо же, что выдумала! Адольф из-за нее полусырой по дворцу шатался, распоряжения раздавал направо и налево, а она вон что вздумала болтать! Ты первая должна верить в его выздоровление.

      – Я верю…

      – Вот и не реви тогда! – раздражилась княгиня, стуча спицами. – Ты же знаешь, не терплю этих… слез!

      Вместе с тем я решил открыть глаза и внимательно вгляделся в Елизавету Павловну. Поначалу княгиня совершенно меня не примечала, вязала спицами платок и, силясь справиться с гневом, покусывала губу. Затем г-жу Елизарову вдруг привлекла некая мимолетная мысль в голове, и она взглянула на Татьяну, тогда приметила и меня. Беспокойно обхватив мою ладонь, княгиня прижала ее к своим устам и шепнула Тане.

      – Так вам… благодарен…