– Ты знаешь, что да.
– Тогда докажи.
Ее голос был вызовом. Ее глаза – два аметиста, горящих в полумраке – не моргнули.
Дождь хлестал в окно, как плеть по обнажённой спине, а стекло, запотевшее от их дыхания, превратило мир за пределами комнаты в размытое полотно. Вой ветра сливался с её стонами, когда он прикусил её нижнюю губу, заставив её вскрикнуть – но не от боли, а от того, как яростно её тело откликалось на каждый его жест.
Он сорвал с неё рубашку, и пуговицы, отлетевшие в темноту, зазвенели, как патроны, выброшенные из горячего ствола. Его пальцы впились в её тонкую талию, оставляя следы, которые завтра будут напоминать ей об этом моменте. Она выгнулась, чувствуя, как холодное стекло прижимается к её спине, а его тело – к её груди.
– Ты уверена, что хочешь этого? – его голос был низким, как гул далёкой канонады, а глаза горели тем же огнём, что и на фронте.
Она не ответила словами. Вместо этого её пальцы вцепились в его волосы, притягивая его губы к своим, и в этом поцелуе было всё: и вызов, и мольба, и обещание.
Он не заставил себя ждать. Его рука скользнула между её бёдер, и он усмехнулся, чувствуя, как она уже дрожит от желания.
– Вот же ты какая… Готова на всё, лишь бы я остался.
– Не только поэтому, – прошептала она, расстёгивая его ремень с такой поспешностью, будто боялась, что он исчезнет.
Его член, твёрдый и горячий, будто заряженный выстрел, упёрся в её живот. Она обвила ногами его бёдра, притягивая его ближе, и тогда он вошёл в неё резко, без предупреждения, заставив её вскрикнуть.
– Пригвозди меня к стене, если осмелишься, – бросила она вызов, и он принял его.
Каждый толчок был как выстрел – точный, безжалостный, лишающий рассудка. Она впивалась ногтями в его плечи, а он прижимал её к стеклу так сильно, что оно треснуло где-то в углу, но им было плевать.
– Скажи, что я тебе нужен здесь…
– Ты… нужен… везде… – её голос прерывался, но в её глазах горело что-то большее, чем просто страсть.
Он ускорился, чувствуя, как её тело сжимается вокруг него, и тогда она кончила – с тихим стоном, запрокинув голову, а он, не в силах сдержаться, заполнил её, выдыхая её имя, как последнюю молитву перед боем.
Дождь за окном стих, но их сердца всё ещё бились в унисон, а на стекле остались отпечатки их тел – словно следы на песке, которые вот-вот смоет прилив.
Но он знал – этот момент уже не стереть.
Рассвет вползал в комнату кровавыми полосами сквозь щели ставней, раскрашивая их тела в багряные и золотые тона. Он лежал навзничь, его мощный торс – изрезанный шрамами, как поле после артобстрела – поднимался и опускался в неровном ритме. Каждый вдох давался с усилием, будто в легких все еще застрял дым сожженных деревень.
Ее пальцы – тонкие, изящные, но с характерными мозолями от оружия – скользили по его груди. Она знала каждый шрам, каждый