Будь благословенна, земля Рязанская…. Евгений Иванов

непринуждённо погонял Рыжего, слегка подпрыгивая в седле. Дорожка впереди извивалась как змейка, прятавшаяся за мохнатыми ветвями больших и стройных сосен. Часто эти ветви хлестали в лицо и в грудь седока, так что приходилось ему отмахиваться или защищаться рукой.

      – Тпрррр… Рыжай, – скомандовал Афоня, притянув посильнее поводья на себя. – Ты мя замордуешь ща… – И конь послушно приостановился в беге. Он, казалось, понял слова хозяина и пошёл шагом.

      – Вот так-то оно будя лучше, – похвально произнёс всадник и спокойно стал посматривать вокруг себя. Он поднял вверх голову и посмотрел на небо. Оно было синее-синее, без единого облачка, как безграничная, поражающая своей удивительной исполинской красотой бездна. Его громадные размеры поражали взор и приводили в трепет тело, но нежно-синий цвет успокаивал и как будто уверял в своём миролюбии, в своей широчайшей и бесконечной любви, нежности ко всему земному, ко всем живым существам безраздельно. Оно, как большое одеяло, укрывало от внешних бед, не деля их на злых и добрых, на православных и язычников, на князей и смердов.

      Где-то в этой синей свободной бездне, высоко-высоко, парил сокол – вольная, сильная и гордая птица, красота полёта которой завораживала и восхищала всадника. Птица свободно парила, как будто купаясь в этой синеве, как в море небесном, безграничном и великолепном, как и она сама.

      А вокруг на земле притаилась своя мохнатая зеленовато-пожелтевшая с ярко-красным оттенком красота – такая же тихая и спокойная, как безграничное небо. Высокие, стройные и пушистые сосны возвышались, как огромные сказочные существа, провожая своими невидимыми взглядами всадника с его лошадью. Мохнатые, немного наклонившиеся под тяжестью бесчисленного множества иголок и коричневых яйцеобразных шишек, ветви придавали им волшебный вид. Эти исполины были кое-где наполовину в корявых омертвевших сучьях, раскинувшихся в разные стороны, словно уродливые длинные пальцы, старающиеся дотянуться до красивых молодых соседей, чтобы поразить их своей проказой.

      Вплотную к мохнатым соснам прилегали с нежно-белым цветом красавицы-липы. Со стороны казалось, что они прячутся от света, словно маленькие беззащитные ребятишки, под огромными широкими лапами своих соседей. Но Афоня чувствовал прохладу, исходившую от них, и ещё больше укутывался в свою огромную тёплую шкуру.

      От стройных пушистых берёз с длинными, грузно склонившимися к земле ветвями и изящными листьями, среди которых были видны свисавшие тонкие прутики, похожие на девичьи серёжки, невозможно было оторвать взгляда. Плоды берёз – орешки с двумя прозрачными крылышками – при лёгком дуновении ветра разносились по воздуху, как маленькие мотыльки. Белая кора с чёрными чечевичками, напоминавшая нарядное платье, в последнее время сильно потемнела из-за продолжительных и частых дождей. Пышно зелёная, с кое-где желтоватыми гроздьями листва, богато украшавшая склонившиеся веточки, придавала особо таинственный и в то же время печальный вид этим деревьям. Они напоминали грустных и прекрасных девушек,