Будь благословенна, земля Рязанская…. Евгений Иванов

облизал ложку, перекрестился, смотря на образок, и встал из-за стола. Взяв светильник со стола, он медленно направился к выходу из избы.

      – Афонька! Ну-кась… Подсоби… – послышалось за дверью, в повалушке.

      Паренёк мигом вскочил из-за стола и бросился на зов.

      – Ну-кась отбрасывай се отсель, – командовал дед в одном из углов повалушки, где сворой было навалено множество всякой рухляди.

      Афонька стал отодвигать бочку, отбрасывать в сторону корыто, вёдра, тряпьё. Среди этих вещей стоял небольшой окованный лубяной короб с железным замком. Дед передал светильник внуку и стал смахивать толстый слой пыли с его поверхности. Затем снял с шеи верёвку с небольшим ключом и не спеша просунул его в отверстие замка, провернул им. В механизме что-то щёлкнуло, и часть замка с грохотом отвалилась. Старик осторожно стал открывать крышку сундука и скомандовал:

      – Подай свету сюды!

      Внутри сундука оказались сверху беличьи и лисьи шкурки. Дед отбросил их в сторону и с осторожностью стал вынимать что-то длинное, аккуратно завёрнутое в тряпицу.

      – На-кось, – передал он эту вещицу парню. – Возьми бережно да неси в избу.

      А сам стал дальше копошиться внутри сундука. Афонька занёс вещицу в избу и положил на стол. Следом появился старик с какими-то ещё предметами.

      – Дидусь, откуда се у нас?! – в недоумении воскликнул паренёк.

      На столе оказалась чешуйчатая кольчуга, колечки которой потемнели от залежалости, тёмно-красные рукавицы с железными пластинками, слегка покарябанными кое-где, шишак[10] с бесчисленными еле заметными царапинами на поверхности, кинжал в ножнах, окованных узорами из меди.

      Афонька взял за рукоятку кинжал и вынул его из ножен. Клинок моментально засверкал на свету, как будто его не коснулось время за длительное возлежание.

      – Осторожно, паре… поранишься в радости-то, – с ухмылкой пробурчал старик.

      – Ты что, дидусь! – удивился внук. – Я ж на ловиту да рыбалку, почитай, с малолетства с тобой хаживал. Вентери[11] научил мя ставить… Не одну сороковицу[12] пушнины да медвежатины заловили и продали… А уток сколь постреляли! Ты ещё всё радовался за мову изворотливость и меткость… А соколят да ястреба кто лучше ловит? Почитай, хозяйство сам держу!

      Афонька так размахался руками, что чуть действительно не поранил кинжалом, только не себя, а старика. И деду пришлось резким движением руки отобрать оружие, вдев его в ножны.

      – Вот что, паре, – начал он. – Порешил я отправить тебя в город Рязань.

      – Это почто так, дидусь?! – удивлённо посмотрел на старика Афонька.

      – Порешил я то, что не след такому молодцу да ошиваться в лесу со старым хрычом, обросшим уже мхом.

      – Да ты чего, ди́ду?! – развёл руками от волнения и удивления паренёк.

      – Я сказал – цыц! – и дед махнул рукой в воздухе, грозно посмотрев на него. – Чаго перебиваешь старика? Ты молод, здоров и силён… Я научил тебя всему, чего сам мог. Неможно[13] паре прятаться бобылём

10

Шишак – шлем (вид шлема или наголовья) с сфероконической или полусферической тульей, металлическими ушками или наушками, сегментированным «рачьим» назатылком (иногда со слуховыми отверстиями), железным подвижным наносником (полумаской), который удерживался и регулировался винтом, и высоким навершьем.

11

Вентерь – рыболовная снасть-ловушка. Представляет собой цилиндрическую сетку, расправленную на деревянных или железных обручах. Устанавливается в реках, озёрах, старицах. Рыба, наткнувшись на крыло или сетку, направляется вдоль неё и попадает во входное отверстие.

12

Сороковица – кадка ёмкостью в 40 вёдер (Иркутский обл. словарь).

13

Неможно – невозможно, нельзя (устар.).