Человеческая стая. Ольга Асташенкова

входа в метро, и заученно попросила кроссворды. На неё пахнуло перегаром.

      – А что, без сдачи не было? – донёсся из недр киоска грубый женский голос, немного хриплый. Такой болезненный, будто его обладательница сильно страдала. Рука с коротко стриженными – да нет, обломанными – ногтями сгребла Полину купюрку. Затем сунула ей сложенную вдвое газету. После этого руки принялись отсчитывать сдачу, голова продавщицы склонилась и придвинулась к окошечку ближе. Поля увидела немолодое лицо и набухшие под глазами синеватые мешки. Кожа женщины была бугристой и отливала желтизной. Волосы свисали по сторонам лица неряшливыми сальными прядями отросшего каре. Первым порывом было отшатнуться, но Поля сдержалась. Мать ждала не только газету, но и сдачу. А затем интерес пересилил отвращение. Нечто знакомое показалось Поле в этом лице. Сдачу она не проверила, задумалась, откуда знает продавщицу газет. И уже только отойдя от киоска, вспомнила её голос: «Мой сын не дерётся, он защищает своё».

      Поля встречала эту женщину несколько раз в школе, но давно. Она приходила ещё к Владе. Но тогда выглядела получше. Тамара Тимофеевна почему-то её никогда не вызывала, хотя причин сделать это даже Поля знала не одну. Вспомнила, что видела её и у пивного ларька – бывшая подруга Маша показывала. Это была мать Малюты.

      Прежде она, кажется, не работала, только у того ларька и обреталась. А вот отец Малюты стал шестёркой у Али, как объясняла Маша. «Значит, теперь трудится и мать? А книжный киоск принадлежит Али? – спрашивала себя Поля. – И зачем ему обычный киоск?» Но рядом не было подруги, которая знала бы ответ. Да и интересовал ли он Полю без Маши?

      Поля задумалась, не уточнить ли у Женьки – она-то была в курсе всех событий, творившихся в школе и на районе, но интерес быстро пропал. Шустрая одноклассница хоть и шептала Поле на ухо чужие секреты и по-своему старалась вовлечь её в жизнь класса, дружбы, как с Машей в начальной школе, у них не выходило. Слишком много у Жени было других подружек. Полю смущало, что она общается с Линой. Ещё Женя любила спортивные игры, а уроки физкультуры ждала, как праздника. Поля предпочитала тихонечко посидеть на диване с книгой, а физическая активность сделалась для неё мучением.

      Между тем октябрь перевалил за середину. Девочки мёрзли, лазая по любимым гаражам. А физкультура со школьного стадиона переместилась в спортивный зал.

      – Так, ты! – рявкнул учитель физкультуры, подзывая к себе Пашу Яновича. – И ты, Малюткин! Живо сюда!

      Оба подскочили к учителю. Физрук не поменялся со времён начальной школы. Тогда он казался Поле страшно пожилым, но наверняка в ту пору ему было не больше сорока: густая борода и громовой бас никому молодости не добавляют. Звали физрука Конём. А по паспорту – Степаном Степановичем. Но «вэшки» с первого класса за глаза называли его Конь. Это прозвище передавалось в средней общеобразовательной из поколения в поколение. Поля не знала, откуда оно взялось, но подозревала связь клички с громадиной, томившейся в углу