Ледяной цветок. Станислав Ефанов

ставни. Женщины с оханьем выбегали забрать с улицы стираное бельё, плоское и твёрдое от мороза. Даже привычное кудахтанье в курятниках умолкало. Овцы реже блеяли в овчарне. Деревня погружалась в безмолвие и дрёму. Только в конюшнях изредка всхрапывали лошади. Да охотничьи псы скулили от скуки и рвались порезвиться.

      Маруна вела Кутыптэ и Ирику к дому, держа их за руки и причитая:

      – Сколько раз повторять: лес не место для игр!

      Кутыптэ еле плёлся, дул щёки и не отвечал. Зато Ирика шла вприпрыжку.

      – А что будет, если корзина перевесит? – не унималась она.

      – Утащит ведьма, узнаешь! – буркнула Маруна. – Или, того хуже, Хока.

      Ирика остановилась и с испугом посмотрела ей в лицо. В больших детских глазах затаился страх. Казалось, Ирика сейчас расплачется. Но она вдруг так звонко расхохоталась, что даже Кутыптэ, которого только что отчитали, не смог совладать с улыбкой.

      – Ведьмы – это сказки для маленьких! А я уже большая, у меня даже зубы отпадают!

      Она показала Маруне дырявую улыбку.

      – Выпадают, – поправил Кутыптэ и прыснул со смеху.

      – Смейтесь, смейтесь! – мрачно сказала Маруна, когда они подходили к калитке, и добавила строго: – Из дома чтоб ни на шаг! Ты меня слышал?

      Она наклонилась к Кутыптэ.

      – За моего брата можно не беспокоиться, – Ирика улыбнулась и зашагала к двери домика. – Он всегда делает, как говорят старшие.

      Кутыптэ с обидой посмотрел в спину сестре и вырвал руку из ладони Маруны:

      – Хватит нам всё запрещать! Ты нам даже не мама!

      Маруна не нашлась с ответом. С обидой во взгляде она смотрела вслед Кутыптэ. Он пошёл к дому, пнул перед порогом снег и захлопнул дверь.

      – Нянчишься с ними, а никакой благодарности, – вступила проходившая мимо соседка, хмурая, как плесневелая картофелина. – Своих не хватает?

      – Кто ж о них ещё позаботится, – вздохнула Маруна. – А вот ты бы забрала их себе, Кария. Всё ж с ребятишками веселей.

      – Куда мне. Куры ж у меня, – махнула рукой Кария и поморщилась, будто под нос ей сунули тухлое яйцо. А затем кивнула на домик Кутыптэ: – Так они к нам и не привыкли.

      И ушла. А Маруна постояла у двора, убедилась, что в доме зажёгся огонь, вздохнула и заторопилась к себе.

      Над кромкой леса, зазубренной неровно и криво, как старая пила плотника, угасали последние краски заката. Улочки обезлюдели. В расставленных то тут, то там медных чашах запылали предупредительные костры. Осторожными огоньками в зимних сумерках мерцали окошки деревенских домиков. Посыпался редкий снег. Деревушка сгрудилась и подсобралась. Домишки нахохлились, теснее прижавшись друг к другу.

      Площадь под сторожевой башней опустела, но у весов оставалась одна фигура. Человек заглянул в корзину с перьями и покачал головой.

      – Зачем народ стращаешь понапрасну? – раздался за его спиной голос.

      Старик обернулся, долго смотрел на Долана и не отвечал.

      – Я отменю глупый обычай, – буркнул Долан и кивнул на весы.

      Старик сипло засмеялся.

      – Без перьев птица не взлетит. Тут ты прав.