Жнивьё. Мэд Эссенс

за город, окунут пару раз в затхлое солёное болото, посчитают рёбра берцами. Мы это уже проходили…

      – У меня есть выбор? Что вообще от меня требуется?

      – Выбор у тебя не богатый, парень. Либо ты отказываешься тут же и тебя направляют в бригаду, либо я объясняю тебе план и ты становишься его участником. – серьёзно проговорил он.

      – Расскажите, в чём суть плана, и тогда я подумаю. – совсем не в моей ситуации было выбирать, но то, как юлил мистер Ллойд, мне не нравилось.

      – Коротко и ясно. Надо отправиться в Академию агрокультур.

      – Прямо в центр леса?! Вы в своём уме? Там давным-давно всё заражено спорыньёй! Да там живого места уже не осталось, всё разрушено корнями пшеницы и безумцами, сошедшими с ума после заражения!

      – Дружеское напоминание – средняя продолжительность жизни члена «огневой бригады» примерно три недели. Обычно меньше. И этому как раз-таки способствуют те самые безумцы, о которых ты говоришь.

      – Да вы… Это какая-то шутка. Очень и очень плохая шутка.

      – Давай на чистоту, парень. Хочешь ты или не хочешь – тебя привлекут к бригаде. Силой, угрозами, побоями. Они чётко осознают, что им за это ничего не будет. Моё слово ничего не решит, как я уже сказал ранее. Поэтому я просто даю тебе выбор – продержаться пару недель и сдохнуть в огне или от лап уродов, или же в составе группы отправиться в центр пшеничного леса и провести кое-какие манипуляции.

      – А что, если я просто сбегу? Не могут же солдаты караулить каждый метр чёртовой границы? Наверняка есть лазейка, укромное место, где можно переждать, дыра в заборе, обычные леса, в конце концов! – негодовал я.

      – Глянь сюда. – мистер Ллойд откинул первую страницу здоровенной рабочей тетради и показал мне карту, на которой красным цветом была выделена зона, подписанная как «Опасно для жизни». – С каждым днём эта зона растёт. Сколько тебе потребуется времени, чтобы усыпить бдительность и незамеченным пройти к границе? Неделя? Две? За это время «красная зона», которая пока ютится на северо-востоке, продвинется глубоко на запад. Военные, которые обязали меня докладывать обо всех изменениях этой зоны, оперативно усиливают границы и в скором времени, должен полагать, перестанут вообще церемониться с подъезжающими машинами. Я уже сказал, парень – армия держится из последних сил, чтобы не поубивать нас всех на месте. Стоит тебе сунуть нос на открытую местность – твои мозги заляпают последнюю зелёную траву.

      В растерянности я потерял дар речи. Невозможно было представить, чтобы всё было настолько безвыходно. Ослеплённый глубокой задумчивостью, я неморгающим взглядом сверлил лежащую перед собой карту и фотографии, на которых уродливые и почерневшие стволы пшеничных деревьев лохмотьями сбрасывали кору и колосья в мутные лужи солёной воды. На других снимках было видно, как целые гарнизоны солдат выстраивают заставы в наиболее людных местах, стоят в пробках армейские машины, заполненные брусом и колючей проволокой, цементом, кирпичом. Не в силах придумать более ни одной подходящей