Молчи о нашей тайне. Полина Ласт

жизнь, к которой ты привыкла. Он жалкий врачонка, который кроме ста тысяч зарплаты ничего не видит, а ещё у него есть не менее жалкий сынишка, требующий заботы. Будешь сидеть в ободранной халупе и чужому ребёнку сопли подбирать? Этого хочешь?

      – Они не жалкие, – пискнула я, скрипнув зубами от злости, и внутри все сжалось, точно у хищной рыси перед прыжком. – Я люблю их.

      Но отец меня не слышал. Он сел в кресло, кивком указав мне на место напротив, и продолжил:

      – Скоро выборы. Власть будет меняться, – он посерьезнел, и его щеки подернулись бледностью. – Хочу выкупить судостроительный завод. Мне как раз не хватало хорошего актива для расширения бизнеса, он укрепит мои позиции на рынке.

      Отец растягивал слова, задумчиво возводил взгляд к сводчатому потолку, и я теряла смысл сказанного. «Выкупить судостроительный завод», – звучало красиво, почти роскошно, но лишь на словах. Он отожмёт его у конкурентов, заберёт нечестным путём и ввяжется в опасную игру. Недавно отец обсуждал его нынешнего владельца по телефону – Илларион Снежин, отставной генерал, приехавший из Москвы, уверенно выкупил завод и занял выигрышную позицию на арене. Видимо, он расширял свои столичные владения на север. И с ним собирался тягаться отец, жаждал выдавить выскочку со своей территории – только я не была уверена, по зубам ли ему, пусть и крепким, придется тот самый Снежин.

      – Хочу отправить тебя в Америку, – наконец, подытожил он с мягкой улыбкой, которой одаривал меня, когда преподносил лучшие подарки. – На пару лет, пока здесь все не уляжется. Нужно, чтобы вокруг меня стало как можно меньше рычагов давления. И ты, Сонечка, главный из этих рычагов. Ты сможешь там учиться, заведёшь друзей Прекрасная страна, куча возможностей…

      Между строк он говорил: «Я тебя люблю, дочь, ты так мне дорога и я боюсь тебя потерять». Но гонимы страхами, он готов был отослать меня на другой континент, и это заставило меня выпрямиться в спине и жадно хватануть ртом холодный воздух гостиной.

      – Не поеду! – я встала на дыбы сразу же, решив показать ему, что так просто от меня не избавиться. – Никакой Америки. У меня здесь Илья, Лиза…

      – Проститутка эта что ли? – его лицо исказилось в ядовитой усмешке, и меня затрясло от ярости.

      – Не называй ее так, – прошипела я, но пугливо отшатнулась, когда он потянулся ко мне. Я лаяла, визжала, но занесённой руки хозяина боялась, как шавка, которую то били, то ласкали.

      – Привык называть вещи своими именами, – отец улыбнулся, так мягко, будто вновь объяснял маленькой мне почему Земля круглая, а небо голубое. – Милая, тебе пора спать. Уже поздно, и ты плохо соображаешь.

      Холодными губами он коснулся моего лба, и я крепко зажмурилась, боясь спугнуть мимолетное мгновение его милости. Не зря: стоило мне сделать шаг в сторону лестницы, как папа резко схватил меня за руку. Я попыталась вырваться, но он стиснул моё запястье мёртвой хваткой, и мои кости грозились раскрошиться под его пальцами

      – Завтра чтоб из дома ни ногой, – прошипел