Молчи о нашей тайне. Полина Ласт

вложил в стопку бумажек.

      – Он всё забрал?

      – Всё.

      Наташа судорожно втянула воздух в лёгкие, схватила деньги и спрятала в декольте. Пугливая и богобоязненная, она бы ни за что на это не стала мне помогать, но дома ждали две дочери и муж, получающий зарплату продукцией фабрики. Мы плыли в одной лодке семейных обязательств.

      – Ты правда решил уходить?

      – Да, Натусь, – стоило произнести это в слух, как сердце сжалось от странного стыда. Мы несколько лет проработали плечом к плечу, а теперь я бросал боевую подругу в этом мире маленьких зарплат, нехватки коек и самоотверженной помощи другим. – Мне будет тебя не хватать.

      – Мне тебя тоже… – Наташа улыбалась, но её глаза, окружённые едва заметной паутинкой ранних морщинок, излучали печаль и влажно блестели.

      Я не знал, как её подбодрить, как предотвратить скопление крупных слезинок в уголках глаз и куда сбежать от сентиментального прощания, безжалостного и душераздирающего. Впереди ещё две недели работы и меньше всего мне хотелось провести их в молчаливой печали, точно призрак уже исчезнувшего человека, которого проводили в последний путь, но ещё не избавились от его незримого присутствия в каждой детали.

      Но Наташа, видно, и сама хотела оттянуть неизбежное: поднялась с места, засуетилась, дергано открывая ящички и шкафчики, перекрывая гробовое молчание грохотом, стуком, шуршанием колёсиков по рейкам; и положила на стол коробку с вафельным тортом

      – Возьми Саше домой.

      – Да ты чего! – От беглого взгляда на глянцевые буквы, тиснённые на рыхлом картоне, далёкий почти забытый вкус шоколада и дроблённых орешков осел на языке, но я не смел хвататься за лакомство. – У тебя своих детей двое, я не возьму.

      – Бери-бери, – она подтолкнула коробку в мою сторону, и мне пришлось её схватить, чтобы хрупкие вафли не разбились о кафельный пол. – Мужу ими зарплату выдали, девочки не обеднеют, а ты сына порадуешь.

      По-хорошему, стоило отказаться – в семье Наташи ртов несоразмерно много её щедрости. Хрустальная вазочка дома полнилась разноцветными драже: дешёвый шоколад растворялся мыльным осадком на языке, оболочка неприятно скрипела, словно яичная скорлупа. Саша пробовал одну разноцветную конфету каждый день и каждый раз выплёвывал, убеждаясь, что вкус не изменился. Рука сама легла на коробку, стоило представить его счастливую улыбку, искреннюю, по-детски широкую и непосредственную.

      – Спасибо, Наташ.

      Она отмахнулась, помогать другим давно стало частью её сердобольной натуры, и ей не требовалась благодарность, как итог, важен лишь процесс, участие, маленький вклад в чужую жизнь, засчитывающийся плюсиком в карму. Мы торопливо попрощались, без преждевременных сантиментов, стрелка часов неумолимо стремилась к восьми утра, смена закончилась, и сонный анестезиолог уже заступил на службу вместо меня.

      Я запрыгнул в припаркованную у больницы Волгу. Машина досталась мне по наследству от дедушки, и старый мотор заходился