Молчи о нашей тайне. Полина Ласт

я привозила им мясо – мама постоянно привозила с рынка свежую говядину, но однажды отец поймал меня у морозилки и отвесил звонкую пощёчину. Простой гуляш остался для Саши деликатесом, трусость не позволяла мне больше воровать и вместо полезного белка я привозила ему вредные растворимые Юпи и шоколадные батончики, купленные в соседнем ларьке.

      – Точно не останешься с ночевой? – Илюша обернулся, и я заметила грусть в его глазах. – Может, позвонишь отцу? Сашка по тебе соскучился.

      – Не могу, – я попыталась улыбнуться, но губы мои невольно задрожали от накатывающей грусти. – Сейчас он проснется, немного поиграем, и я поеду. Не знаю, когда вырвусь в следующий раз.

      Плечи Ильи поникли, и тонкий укол вины пронзил моё сердце. Иногда я жалела, что позволила ему влюбиться. Нельзя было поддаваться уговорам Лизы и идти на студенческую дискотеку. Не стоило принимать его приглашение на танец и неловко браться за его широкую шершавую ладонь. Не следовало отвечать на его робкий поцелуй под тусклым жёлтым светом уличных фонарей, а уж тем более я не должна была соглашаться на свидание и оставлять свой номер на его запястье. Он бы не полюбил меня и не страдал. Саша не называл бы меня мамой и не скучал неделями, пока я сидела в своей золотой клетке.

      Теперь же Илюша тоскливо мешал макароны, опять слишком сильно их посолив, и крепко держался пальцами правой руки за столешницу. Правой руки, на которой до сих пор не было обручального кольца.

      – Твой отец разрешил нам встречаться по выходным в вашем доме, – напомнил он. развернувшись ко мне, и его голубые глаза сверкнули решительностью. – На выходных я приеду. У меня теперь две смены подряд…

      – С кем будет Саша? – взволнованно спросила я, будто не знала ответ.

      – Отвезу к родителям, – подтвердил мои догадки Илья. – Они уже привыкли. Им не трудно.

      Он проговаривал это каждый раз, как будто его преследовало чувство вины. «Нельзя бросать Сашу, нельзя обременять родителей, потому что они в возрасте, но у меня нет выбора, мне нужно работать, чтобы нас прокормить», – хотел сказать он, но слова застревали в горле и с губ срывалось лишь короткое: «Им не трудно».

      В соседней комнате сладко спел Сашенька. Его детский сон не тревожили ни наши голоса, ни шаги, ни звон посуды. Его не тревожили сложные вопросы, мешавшие взрослым спать спокойно, и он видел яркие сны, в которых ему открывался весь мир. Я на цыпочках прокралась в комнату, присела на пол возле его низенькой кроватки. Густые длинные ресницы уже подрагивали – Шурочка уже не спал, но хотел еще немного понежиться в объятиях сладкой полудрёмы.

      – Почти четыре, – ласково прошептала я, касаясь пальцами мягких детских кудряшек. – Пора просыпаться, Сашенька.

      – Ма-ам, – сонно протянул он, обняв мою руку теплыми после сна ладошками. – Не хочу вставать. Еще немножко.

      Я не могла ему отказать, только сидела рядом и гладила его по спинке через тонкую ткань застиранной футболки. Сашенька, точно ласковой котёнок, потягивался