Молчи о нашей тайне. Полина Ласт

зверем, потому что не могла им помочь.

      Шура, звеня маленькой ложкой, уплетал макароны. Он плохо ел в садике, и теперь набросился на еду, глотал, не жуя, будто боялся, что тарелку скоро заберут. От одного взгляда на него, мне кусок в горло не лез, и я знала, что съем только половину, отдав свою порцию Саше.

      – Мама, а ты сегодня остаешься с нами?

      Внутри всё задрожало. Я так не хотела видеть разочарование в его огромных чёрных глазах и стыдливо смотрела в тарелку, будто молчание могло оттянуть неизбежное. Но Саша и так всё понял, он был слишком умным мальчиком для своих пяти лет. Взгляд его опустился в тарелку, но аппетит пропал. Ему тяжело давалась разлука, но он уже так привык к её неизбежности, что перестал плакать перед новым расставанием и только угасающий детский энтузиазм выдавал его грусть.

      – Шурочка, мы увидимся в выходные, вы с папой приедете ко мне на выходных. Договор?

      Илья нахмурился – появляться в доме моего отца с Сашей он не хотел, боялся, что папа разозлится и его немилость коснётся ребёнка. Но я знала, что хоть отец и был жесток к нам, он бы никогда не навредил ребёнку, поэтому под натиском настороженного взгляда Ильи я протянула Саше ладошку. Шура замешкался, но все-таки шлёпнул по ней своей ручкой, совсем маленькой по сравнению с моей.

      – Договор, – улыбнулся он, увлеченно вернувшись к макаронам.

      От нахлынувшего облегчения моя голова отяжелела, и я уложила ее Ильей на плечо, чувствуя через ткань тонкой футболки теплоту его кожи. Найдя под столом его ладонь – шершавую, чуть огрубевшую от работы, – я крепко сжала ее в пальцах. И все равно я верила, что скоро блеск золотых колец украсит наши безымянные пальцы.

      Глава 2

ИЛЬЯ

      Иногда так страшно держать её тонкие пальцы в своей ладони. В тишине все ощущения обострились, и я чувствовал, как её нежная кожа цепляется за грубые мозоли на моих руках. Мы были из разных миров. Соня жила в золотой клетке, где не нужно трудиться и можно получить желаемого по праву рождения, но всё это в пределах родительского дома и отцовских дозволений. Я был свободен, меня никто не держал в путах, не контролировал каждый шаг, но жизнь напоминала добрую песню Бременских музыкантов, где отсутствие денег вело к цветочной поляне и соснам-великанам вместо пыльного ковра и обшарпанных стен.

      Соню хотелось беречь. Хрупкая и нежная, она не соответствовала окружавшей нас реальности, где право на свидание, встречу, свадьбу надо выгрызать. Она заслуживала любви, лёгкой и тёплой, без преград и запретов, она заслуживала счастья, но повстречала меня и её жизнь превратилась в бесконечную борьбу.

      Я знал, что Соня сильнее, чем кажется, знал, что только сильный духом человек человек может так упорно противостоять своему отцу-мучителю и при этом его любить до безумия. И всё равно мне хотелось обнять её, закрыть широкой спиной от враждебного мира, ранящего и губительного.

      Саша стучал ложкой, вылавливая последние макаронины из тарелки Сони, а я боялся спугнуть его аппетит. Когда рядом не было Сони,