Молчи о нашей тайне. Полина Ласт

держали дачу в часе езды от Питера. Раньше мы приезжали сюда для отдыха – мама, выросшая в колхозе, не хотела копаться в земле и высаживала только ягоды. Теперь на месте зелёных лужаек появилась рыхлая земля с ровными грядками. Скромных пенсий едва хватало на жизнь, и теперь мы дружно ковырялись в огороде, лишь бы получить пару мешков с картошкой, морковкой и свёклой.

      Я смотрел на аккуратный домик, на грядки, где раньше стояла большая беседка, разобранная мною на доски в прошлом году. Здесь я обдирал кусты малины, читал книги по химии, прячась в тени от яркого солнца, и подслушивал взрослые разговоры, когда гости засиживались в беседке за ещё одним кусочком маминого пирога. Время безвозвратно ушло, и воспоминания о нём совсем не грели, их сладкий вкус перебивали горькие разочарования взрослой жизни, тяжёлые осенние тучи, скрывшие солнце, и надвигающаяся тоска.

      Воспитание не позволяло мне оставить престарелых родителей без помощи, уехать без предупреждения, отправить им письмо с места. Я оттягивал этот момент, боялся их реакции, точно школьник, принёсший замечание в дневнике, и выбирал кому же преподнести эту новость. После обеда отец забрал Сашку рыбачить на маленьком озере, а мы с мамой разбирали парники.

      Мама долго молчала, нервно на меня поглядывала и кусала губы – чувствовала подвох и хотела что-то спросить, но не решалась произнести слова вслух. Я сворачивал мокрый спанбонд и трусливо ждал, когда она сама начнёт разговор, когда у меня появится повод нанести ей болезненный удар в область сердца.

      – Илюшенька, у тебя всё хорошо?

      – Да, мам, хорошо. Просто нам надо поговорить.

      Мама рассеяно прижала к груди ткань, и влага, скопившаяся на парнике, теперь растекалась по его куртке большими пятнами, но тревога, охватившая материнское сердце, делала это незначительным

      – Мы с Сашей уезжаем, – я мягко освободил её руки и с нежностью погладил огрубевшую, покрывшуюся морщинками кожу. – Надолго, может быть навсегда. Я пока не могу тебе все рассказать. Но я буду вам писать, буду присылать деньги по возможности, придётся ждать, но…

      – Это всё из-за неё, да? – мама резко всплеснула руками и отшатнулась, обрывая мои успокаивающие увещевания. – Из-за этой девчонки? Из-за неё ты решил всё бросить, сорваться с места и ребёнка с собой увезти?

      Она всегда называла Соню девчонкой: не девушкой, не подругой, не невестой, а лишь девчонкой, будто её юный возраст не позволял любить серьёзно и всем сердцем.

      – Её зовут Соня, – Усталое напоминание перекосило вымученную улыбку. – Не из-за неё, но она тоже поедет с нами.

      – Илюш, ну это же не дело. Вы друг друга мучаете, и ребёнка тоже… У Саши тут друзья, садик, ему в школу через два года идти. Кто тебе там помогать будет? А работу ты где найдёшь? Отпустил бы ты девочку. Она себе кого-нибудь найдёт, Саша маленький и легко от неё отвыкнет, а ты сможешь наконец жениться на хорошей подходящей…

      – Хватит! – резко рыкнул я, оборвав её на полуслове. – Прекрати!