Тайна заброшенного монастыря. Андрей Гордеев

бывших вояк немало, а среди офицеров-дворян тоже найдутся баре крепкого мужика поддержать. Разбираться некогда, если не отстанут, придётся грех на душу взять!» – решил он. Понял иерей и почему Баженов прижал сани впритык к обочине. Всадники смогли окружить их только с двух сторон, так как две другие стороны занимали запряженная в бричку лошадь и сугроб на обочине. Один всадник встал прямо напротив Мифодия так, что морда его коня чуть не тыкалась в голову священника. Двое других встали позади саней. Четвёртый гарцевал в отдалении и посматривал в сторону розвальней, где сидел Семён Лазарев. Прокопий повернулся вполоборота к упирающимся в его спину двум лошадиным головам, состроил пугливую, просящую мину на лице и, глупо улыбаясь, сказал:

      – Мужики, вы что, мужики?! Коней-то уберите подале, а то они мне всю спину ощиплют. Мы же ничего, мы мирные.

      – Кто такие? – голосом, привыкшим отдавать приказы, четко и властно спросил один из всадников, крепкий, угрюмый мужчина. Его лошадь находилась напротив сидящего Мифодия.

      Священник поднял глаза:

      – Служители церкви из Петрозаводска. Я – священник, иерей Мифодий. Едем по поручению епископа Олонецкого отца Иоанна в Еремеев посад к больному отцу Савелию, чтобы отвезти его в губернскую больницу.

      – Умер ваш отец Савелий, – хмыкнул угрюмый. – Сегодня похоронили.

      «Так, раз отец Савелий „наш“, то вы явно не волостные мужики», – мелькнула мысль у Мифодия, и он сжал рукоять нагана в кармане тулупа.

      – Поэтому, уважаемый батюшка, – усмехнулся угрюмый, чуть расслабившийся и повернувший коня боком к священнику, – везти вам уже некого. Сейчас по всей России борьба с Советами разворачивается, за власть без Советов. А церковь советская власть не жалует. Верно, батюшка? Так что святой борьбе с Советами помогать надобно. Вот у вас двое саней с лошадьми, а вам троим совсем ни к чему двое саней. И отберут ваших лошадей не сегодня завтра Советы или бандиты какие. Так что перейдите, батюшка, на другие сани, а эта бричка с лошадкой другому богоугодному делу послужат.

      Это были последние слова угрюмого. В этот раз Мифодий раздумывать не стал. Пуля, выпущенная им из нагана в кармане тулупа, вошла снизу в подбородок угрюмого и застряла где-то в его мозгу. Смерть наступила мгновенно, и его падающее с лошади тело уже не несло в себе жизнь. В это же время бывший разведчик Баженов, откинувшись на спину, с двух вытянутых назад рук снизу-вверх палил из нагана и маузера по другим трём всадникам. Двух всадников позади себя он уложил первыми же выстрелами так быстро, что они не успели ни выстрелить в ответ, ни что-либо понять, не ожидая такой прыти от служителей церкви. Четвертый всадник успел произвести выстрел в сторону Мифодия. Но перед ним рванула испугавшаяся выстрелов лошадь с телом угрюмого. Эта лошадь и приняла на себя пулю, летевшую в священника. Баженов пытался целиться из маузера в последнего живого всадника, но ему мешали два коня, взбесившиеся от запаха крови, дыма и грохота выстрелов.