Две жизни. Владарг Дельсат

неожиданно. Вот как вожатый меня избил, так и какой-то большой начальник тоже со всеми так поступил.

      Мама Вера как-то выяснила про мою маму. Оказывается, её оправдали, но её у меня всё равно нет, так получилось. Я киваю, потому что у меня мама Вера же есть. Ну вот, значит, всё в порядке. Я будто бы маленькой становлюсь, потому что мне уже не нужно бояться и много думать, всё, что я должна делать, мне скажут. Ну и я послушная очень, так правильно, наверное. Не хочу задумываться, ведь дяденька комиссар сказал, что фашистов прогонят, значит, прогонят, и нечего много думать, вот.

      – Вера, берёшь дочь и двигаетесь в середине построения, – командует командир, заставляя меня улыбаться. – Света, первый дозор, Илья, второй дозор.

      Я просто радуюсь, потому что получается, я с мамой иду. Это же здорово! Она мне улыбается и обнимает, а за такое я что угодно вытерплю, потому что мама же. Вот мы и выходим, гуськом идём, друг за другом, а позади ещё кухня и медицина на тележках специальных. Мамочку со мной послали, чтобы я, наверное, не попала в беду, ну ещё вдруг ножки опять себя плохо вести будут…

      Дорога до привала проходит спокойно очень, никто нас не тревожит, да и вообще ощущение, что лес вымер. Мне идётся не очень легко, но я не жалуюсь – надо терпеть, потому что мамочке тоже непросто. Я понимаю, что почти вынудила маму Веру стать мамой, но не могу ничего с собой поделать, а она говорит, чтобы я об этом не думала. Я и не думаю, потому что я же послушная!

      – Привал, – коротко приказывает товарищ командир, отчего все садятся, где стояли, хоть это и неправильно.

      Я уже знаю, что правильно, а что неправильно, потому что рассказывали мне обо всём. Вот я и понимаю: надо воды принести и ещё, наверное, помочь. С трудом поднимаюсь на ноги, но мамочка останавливает меня. Я сажусь обратно, потому что она лучше знает, как правильно.

      – Девочки всё сделают, – объясняет она мне. – А ты лучше посиди, чтобы ножки отдохнули.

      – Хорошо, мама, – киваю я, прислонившись спиной к берёзке. Так можно расслабить спину, но быть готовой в случае чего.

      Дяди и тёти через минут десять начинают двигаться – за водой, чтобы фляги наполнить, а горячее мы не сейчас будем, потому что на марше нельзя, вокруг враг. Поэтому надо отдохнуть, сходить в кустики и идти дальше. Мама говорит мне в кустики сходить, что я и делаю, потому что она знает лучше.

      Мы идём до самого вечера, под конец меня уже несут, потому что ноги подламываются и не хотят дальше идти, но мама мне испугаться опять не даёт, погладив по голове, отчего я не паникую. А потом меня дядя Витя на руки берёт и несёт уже сонную. Наверное, поэтому я совсем не знаю, когда мы приходим туда, куда командир сказал.

      На третий день я уже привыкаю, и ноги перестают капризничать, хотя, конечно, болят. Мамочка рассказывает мне, что там, куда мы идём, ещё до войны была построена «база» по специальному приказу какого-то Судоплатова. Не знаю, кто это, но о нём говорят