Две жизни. Владарг Дельсат

похоже, не может, – озабоченно замечает та, кого зовут Варварой Дмитриевной. – Не бойся, маленькая, мы всё поправим. Ты выздоровеешь, обязательно.

      – Малышка совсем… – вздыхает Вера.

      Я их только по голосам различаю, потому что глаза почему-то не открываются совсем. Меня чем-то мажут, а потом и во что-то заворачивают. Наверное, это бинт, потому что во что ещё завернуть можно? Я стараюсь не плакать, чтобы меня ещё погладили. И Вера гладит, отчего глаза мои всё-таки открываются. Мне сразу же дают водички немного.

      – Вот так, попей, – улыбается мне Вера. У неё круглое лицо с голубыми глазами, военная форма, на которую сверху белый халат наброшен. – Надо попить, чтобы было чем плакать, а чуть опосля и поедим, хорошо?

      Я осторожно киваю, стараясь не разбередить головную боль. Лежу я на кровати или чём-то похожем, вокруг стены, и даже потолок есть. Значит, это дом. Вера разговаривает со мной так ласково-ласково, гладит ещё и вообще далеко не отходит, как будто я ей чем-то дорога. Форма на ней точно наша, значит, не убьёт. Вот и хорошо, наверное…

      – Что у вас тут? – в комнату входит высокий мужчина, наверное, командир.

      – Девочка не говорит, но боль терпит, при этом тянется к ласке, – сообщает ему Вера. – Думаю, вся семья на её глазах погибла, да ещё коллаборационисты за малым не убили, вот и… Пусть остаётся, товарищ капитан госбезопасности, а?

      – Не группа, а цирк на колёсах… – вздыхает тот, но кивает, а потом гладит меня по голове. – Ладно, мы не звери. Но ты понимаешь, как это опасно?

      – Увидят её такой полицаи… – начинает Вера, на что командир просто кивает.

      Они знают что-то, что мне неизвестно. Очень любопытно, конечно, но я пока не говорящая, поэтому молчу и жду, что будет дальше. А дальше Вера садится рядом со мной и тихим голосом рассказывает мне о том, кто они такие и почему для меня опасно с ними, но я с трудом поднимаю руку, чтобы вцепиться в её юбку и не отпускать.

      – Не бойся, маленькая, ты останешься с нами, – вздыхает Вера, продолжая меня гладить. От этого жеста мне становится очень спокойно и легко на душе, и я спокойно засыпаю.

      Оказывается, не совсем спокойно, потому что меня будят, уговаривая не плакать, и я стараюсь, конечно. А потом опять засыпаю… И опять… И снова мне снится полянка с девочками. И кажется мне, что я тоже там лежу в таком же виде, отчего кричится, кажется, само собой.

      Странно, но никто не сердится на меня за то, что я кричу. Женщины меня, скорее всего, жалеют даже. Кормят, умывают, пытаются разговорить, я тоже стараюсь, потому что страшно же, когда говорить не можешь. Вот я пытаюсь пищать или другие звуки издавать, что получается не очень хорошо, но мне не разрешают плакать, быстро успокаивая. Вера – она, как мама: моет меня, расчёсывает, кормит, и ласковая постоянно, отчего иногда даже плакать хочется. Тепло мне в её руках, даже очень тепло.

      ***

      Эти наши – специальный отряд. Они смотрят за фашистами и передают