Когда страна бить прикажет…. Владимир Марфин

н и на всё способны! А за нашими секретами охотятся всё время.

      – За вашими? – не давая ему опомниться, ещё круче попёр Гладыш. – Ну а как они узнали о в а ш и х секретах? Кто источник информации? Откуда утечка?

      – Нет… нет… я не имел в виду нас, нашу работу… Я вообще… в общих чертах, обе всей стране…

      Майрановский уже был близок к обмороку. Ноги его дрожали, подкашивались, капли пота выступили на висках и на лбу. Он хотел достать платок, но странно закостеневшая рука ему не повиновалась.

      «Неужели инсульт?! – потрясённо подумал он. – Но за что же, за что? Что я сделал такого?»

      Экспансивный и безжалостный, хладнокровно и заинтересованно отправляющий на тот свет десятки людей, он внезапно почувствовал на своих веках дыхание смерти, и, быть может, впервые в жизни испытал настоящий ужас.     Да, сейчас он оказался в положении Елисея Бомелия, государева лекаря, тайного составителя смертных снадобий для придворных нужд Иоанна Грозного. Но ведь тот, пройдоха аглицкий, разоблачённый Малютой, был действительно соглядатаем, способным на вое.  Ну а он, врач-токсиколог, многократно проверенный и испытанный в деле, он -то в чем провинился? Ну, обмолвился случайно, не подумав о последствиях, даже не предполагая, что кто-то извратит его слова. Так ведь это не восторг, а простое предупреждение! Где гарантия, что через полгода его «кололки» не используют та же Интеллидженс Сервис, гестапо, дефензива, сигуранца и ещё черт знает кто?   Если бы у Каплан в восемнадцатом была такая «игрушка», может быть, её вовсе не разоблачили бы. Потолкалась в толпе, ненароком д о т р о н у л а с ь и пошла себе прочь, как ни в чём не бывало. Ну а что там было дальше, её не касалось…

      Эти страшные мысли, которые, как казалось доктору, запросто читаются на его лице, окончательно добили его, и, хватаясь за сердце и прерывисто дыша, он без всякого разрешения опустился на стул.  Видя его состояние и понимая, что дело зашло далеко, замнаркома примирительно протянул руку Гладышу.

      – Ладно, Иван Данилович, извиним профессору его обмолвку. С кем такое не случается. Да и, как я предполагаю, он нас просто хотел предупредить об опасности. Враг хитёр и коварен, не так ли, профессор? Я не ошибаюсь, вы это хотели сказать?

      – Да, да, да, – слабым голосом отозвался Майрановский, неумело вытягивая руки по швам. – Только я не профессор, я…

      – Так будете им! – поощряюще улыбнулся Фриновский и, поднявшись со стула, подошёл и как доброго приятеля похлопал врача по плечу. – Не расстраивайтесь, успокойтесь. Вы ещё нам нужны. И работы ваши оценятся должным образом. А на комиссара не обижайтесь. Это его долг – пресекать любые антисоветские выпады. Он ведь и меня, если я где-то что-то сболтну, совершенно не пощадит, уверяю вас.

      Фриновский бросил быстрый неприязненный взгляд на Гладыша и вновь, как ни в чём не бывало, заулыбался тому и другому.

      Комиссар этот взгляд откровенный засек, только виду не подал и в ответ не улыбнулся.

      – Ну-с, тогда на сегодня программа окончена, – продолжал