Когда страна бить прикажет…. Владимир Марфин

чекистской чести задет, и служебная этика, и общественная мораль… А поскольку руководство от доносов отмахнулось, то и все попритихли, прикусили языки. Но вот этот визит… этот странный, с подходцем… не иначе как очередная негласная проверка. Хочет вынюхать подробности, за что-то зацепиться… а копнуть поглубже трусит. Понимает, что Гладыш, если я доложу, по стене его размажет и следов не оставит…»

      – Гм… – явно чувствуя себя не в своей тарелке, озабоченно поскрёб затылок Бергер. – Так о чём мы говорили? Что-то всё из головы вылетело.

      «Ну, ещё бы!» – усмехнулась про себя Зинаида. И невинным, прямо-таки ангельским, голоском напомнила:

      – Об отпуске, о премиальных…

      «Вот и выдал ты себя, лихой «конспиратор»…»

      – Ах, да, да, – Бергер заложил два пальца за ремень гимнастерки и разгладил собравшиеся гармошкой складочки. – Ну и, может, ещё какие проблемы имеются? Говори, пока я добрый.

      – Да как сказать…

      Зинаида Сергеевна представила своё возвращение домой и печально вздохнула.  Несомненно, эта гидра Лаиса учинит ей скандал. Арасбей будет мстительно колотить сапожищами в дверь. А вся прочая шушера выть и требовать выселения её из квартиры с непременным преданием общественному суду.   Дурачьё! Знали бы они, г д е она работает, так, небось, языки поотъели бы со страха. Хотя почему бы им и не узнать? Пригласить сослуживцев и навести порядок в этом душном паучьем гнезде.

      – Дома у меня неприятности, – наконец, решившись выплеснуть наболевшее , вздохнула она. – Одолели соседи. Окончательно загрызли. Мужики прохода не дают, а мегеры..   Она не договорила, а порывисто отвернулась к окну и, вынув из кармана надушенный батистовый платочек, осторожно промокнула им повлажневшие глаза.

       Ну, не знаю что делать! Хоть к наркому иди!

      – Да зачем же к наркому? Зачем к наркому? – обрадовано воскликнул Бергер, понимая, что тут сам способен распорядиться. – Мы сегодня же это уладим. Я их, сук домовитых, в распыл пущу! Ты смотри, что они о тобой сделали! Ну, теперь мне понятно и настроение твоё, и тревога… Ах вы, гады ползучие! Да и ты хороша. Не могла сказать раньше? Ведь одно твое слово, и все они здесь! Все троцкисто-бухаринцы!

      – Да какие они троцкисты, – успокаиваясь и веря в намеченную акцию, опровергла Зинаида. – Так… обычные обыватели.

      «Вроде нас с тобой», – мысленно добавила она.

      – Значит, фашиствующие элементы, – рассуждая стереотипно и всё более распаляясь, закипел Бергер, раздражённо постукивая кулаком по изрезанному ножами и залитому чернилами старому письменному столу. – А это ещё опаснее. Пятая колонна! При любой заварухе нам нож в спину… Я и сам когда-то в коммуналке жил. Но у меня там порядок был по-о-олнейший! Все на цыпочках бегали, режим, как в тюрьме, и попробуй кто пикнуть или где-то пожаловаться… Ты мне их фамилии сейчас перепиши. И, конечно, заявление на отпуск. А насчет того, что я тебе… ну…, как это… намекал… насчет друга…так. это забудь. Это ж просто шутка! И никому о ней не надо рассказывать. Лады?

      – Лады, – согласилась Зинаида. –