Зов предков. Екатерина Порва

утро мы проснулись уже из-за шума за входной дверью; пахло свежим мясом, зеленью орегано, какими-то приправами и ранним картофелем – непонятно, как они его достали так рано, ведь на дворе только-только подошел месяц солнцестояния.

      – Не разбуди детей…

      – Да, я аккуратно, – слышался игривый голос матери, – вот сюда?

      – Можешь и сюда. Пошли скорее, хочу уже улечься в постель и заснуть после этих суток на ногах…

      – Надо приготовить завтрак, – вздыхает она, почти прервав череду шепота, – ладно, иди, спи. Приятных снов. Только помойся сначала!

      Конец был грозно произнесен и прозвучал почти по всему коридору, пусть и тон минимален. Я часто просыпаюсь из-за внезапных звуков дома, и могу открыть глаза раз пять за ночь минимум. Когда родители дома, это увеличивается, потому что они оба любят говорить за стенкой или заниматься своими делами, а мама еще и ходит покрепиться, когда решит отдохнуть; в общем, одна только я поднялась на ноги в такую рань – совсем недавно защебетал восход. Разочарование от неудавшегося сна прервало появление их вместе: без беспокойства, непредвиденных ситуаций и криков. На цыпочках подойдя к кухне, застаю маму за раскладыванием продуктов.

      – Мам? – стараюсь не сорваться на плач.

      – Ох, милая, ты опять проснулась из-за нас? Прости, пожалуйста, мы старались быть потише… что такое, золото мое?

      Подойдя к ней, просто стараюсь внять каждому ощущению ее тела в моих руках: ниже меня, с тронутыми сединой волосами, пахнущей свежей мятой и хлопком, она такая хрупкая и одновременно сильная, что мне всегда нравится крепко обнимать ее спину и прислоняться к груди, чтобы слышать сердцебиение.

      – Жи ва, мама, – улыбаюсь, смахивая слезу о родительский воротник кофты, – доброе утро.

      – Жи ва, светик мой! – радостно улыбается она. – Доброе. Что хочешь покушать?

      – Без разницы, – зарываюсь в ворох ее волос, – давай я сама сделаю? Отдохнешь после вылазки.

      Она помотала головой, отстранившись, и погладила меня по макушке.

      – Не переживай. Я не сильно устала, и хочу вас порадовать своей стряпней. Знаешь, что? Сделаю-ка оладьи с мягкой карамелью и кусочками миндаля.

      Словно ее только что осенило какое-то озарение, она начала быстро разбираться с продуктами, и я решила оставить ее наедине с собой, уйдя умываться.

      Смогу ли я справиться?

      – Жи ва, глава, – мне отвесил поклон один из наших священников, – у вас сегодня первый день. Чем я могу помочь?

      Я сглатываю подступающий к горлу ком и зажимаю челюсти до боли, дабы не начать ругаться на него. Пожалуй, при должной сноровке мне удалось бы ему врезать незаметно, но не сегодня. Мама и отец не одобрили бы. Он продолжает идти рядом, пока я молчу.

      – Что с могилами родителей?

      – Для вашего отца уже поставили памятник. Сегодня будет торжественное объявление вашей замены.

      Кивнув, пытаюсь скрыть то, как сильно у меня кружится голова.