Марокканское солнце. Любовь Куклева

продолжать взывать к своему Богу? Думаешь, Он спасет тебя? Будешь молиться утром, молиться днем, вечером? Будешь?! – продолжал Нариман, совсем теряя контроль над собой.

      – Да. – ответила Лиза и опустила глаза.

      – Тогда продолжай и терпи, если у тебя достаточно сил, чтобы стерпеть все, что будет с тобой из-за твоего Бога! – громко произнес Нариман и вновь ударил Лизу по щеке так, что ее отбросило к стене.

      Девушка, плотно прижавшись к стене, молча стояла несколько минут, выдерживая яростный взор мужа, еще дышащего пылающим гневом. Нариман хотел было продолжить воспитание непокорной жены, но время шло, и нужно было уходить. На последок он бросил в адрес Лизы еще несколько острых слов и, еле сдерживая порывы гнева от того, чтобы совсем не испортить жены синяками и ссадинами, поспешно удалился.

      Только Нариман закрыл за собою дверь спальни, как Лиза, медленно опускаясь по стене и прижимаясь к ней ушибленным затылком, упала на пол и горько заплакала, как плачут истерзанные жизнью женщины, освобождая боль и всхлипы после минут храбрости и спокойствия. Она, закрыв лицо дрожащими руками и дыша в пол, лежала растрепанная и, казалось, изнемогшая; все тело ее было собрано, словно пыталось защититься, огненные же кудри безобразно раскинулись, стекая с головы, точно морская пена. Лиза совсем отчаялась. Страх, как острый кинжал, пронизал ее небитое молоденькое тело, белую кожу и гладкое омоченное слезами лицо. Несколько минут девушка не поднималась, но что-то вдруг зажгло в груди и, вскинув голову, она ухватилась за плечи и взмолилась потухшим хриплым голосом: «Заступи меня, Господи! Заступи! Почему Ты не взял меня к Себе? У меня теперь никого нет, никого нет, Отец! Я сирота, нет ни отца, ни матери… Я одна. Кто спасет меня, кто спасет? У меня нет родных, нет друзей, нет любви… Господи, у меня только Ты! Так забери же меня, больше мне нет нужды оставаться на этой пустой земле! Заступи меня, Отец!» – слезы совсем задушили ее, и не было уже слышно стонов из груди девушки, она рыдала беззвучно, будто сама в себя, и все хваталась околевшими пальцами за побитые щеки и согнутые плечи.

      За дверями послышалось, что кто-то идет. Лиза встрепенулась и, вскочив, утерла слезы и поправила волосы и одежду. Она вновь сделалась спокойна и серьезна, хотя душа ее рвалась и кричала, все продолжая взывать к Богу. В комнату вошла Амаль.

      – Салям алейкум, невестка, как спалось? – спросила она наивно просто и улыбнулась, некрасиво и совсем дурно искривив губы. – Что это? Что это у тебя на лице? – ужаснулась девушка, подойдя ближе и заметив красное расплывшееся пятно на щеке Лизы. – И, кажется, у тебя мокрые глаза… Ты плакала? Вы поссорились с моим братом?

      – Я выходила из ванной и споткнулась… – заговорила Лиза, касаясь ноющего синяка. – Я ударилась… Было очень больно, и потому я плакала. – закончила она, осторожно подбирая слова.

      – Очень больно? Хочешь, я помажу маслом? Или дождешься брата? – она покраснела и засмеялась. – Он будет рад сам оказать тебе помощь.

      – Нет… – протянула