Марокканское солнце. Любовь Куклева

слушаю вас, абби, говорите.

      – Я буду говорить о твоей русской жене. Выслушай меня, все, что будет произнесено мною – это очень важно.

      – Вы хотите говорить о вчерашнем вечере? – спросил Нариман и вдруг сделался совсем серьезный. – Я дал вам свое слово и не отрекусь его. – добавил он, невольно понизив голос.

      – Эта женщина не нашей веры, а ты хорошо знаешь, что велит закон. – начал отец, хмуро сведя седые брови. – Помнишь, ты еще тогда, когда увидел ее в России и решил, что сделаешь эту русскую своей, обещал мне, что не пойдешь против обычаев? Вчера, на свадьбе, мы требовали, что бы она отреклась от своей веры и приняла ислам, но на ее отказ, потекли твои просьбы дать тебе еще время. – он умолк и, коснувшись плеча сына, спросил. – Что ты намерен делать? Нам бы следовало убить ее…

      – Абби! – прервал отца Нариман. – Я только для того, чтобы отыскать ее и привезти сюда, так долго не брал себе жены, и для чего вы сейчас говорите все это? Я чту Коран и Аллаха… Не думаете ли вы, что я могу пойти против отеческих законов? Я обещал вам вчера, что эта женщина во что б это ни стало примет мусульманскую веру, но теперь я клянусь вам собственной головой и жизнью: я сделаю все, что обещал. Я взял ее себе женой, а жена должна сделать все, что я прикажу, или я не Нариман аль Гафур и не сын своего отца и матери.

      Седобородый отец еще больше нахмурился и помрачнел. Глаза его были ревностны и горячи. Он начал ходить из стороны в сторону, сложив руки за спину и сжав губы.

      – Можете заколоть меня, если клятва эта потеряет силу и не исполнится! – воскликнул Нариман, пытаясь вызвать отцовское доверие. – Пусть Аллах покарает огнем мою голову, если все, что я произнес является ложью! – он сделался страшен. В глазах загорелись искры гнева, все же лицо его казалось напряженным и суровым.

      – Пусть будет по твоим словам, ибни. – произнес твердо отец, взглянув прямо на сына. – судья тебе – Аллах. Но я думаю, что она не так проста, какой может показаться. Вчера на церемонии она держалась твердо и, по-моему, ни минуты не колебалась, отвечая на наши приказы.

      – Она пока еще боится. – отвечал Нариман, уверенный в своих действиях. – Это чужой город и незнакомые люди, а девушка очень молода… Это пройдет, абби, уверен, что все пройдет. Да и мама не была ли в том же состоянии, когда вы выкрали ее?

      – Твоя мать очень гордая женщина, но даже она очень скоро смирилась.

      – Быстро ли она отреклась от своей веры?

      – Быстро ли? – отец усмехнулся. – Только ей пригрозили высечь ее плетьми, как она отреклась от всего на свете, даже мать родную продать была готова. – он засмеялся в тон довольному смеху сына.

      В это время в доме, в пальмовом саду, Амаль, спрятавшись между деревьями, наблюдала за Лизой, что сидела у пруда. Вдруг недалеко от себя девушка заметила младшего брата и, незаметно прокравшись между листьев, приблизилась к нему.

      – Что ты здесь делаешь, Мурад? Не время ли читать Коран?

      – Да, сестра, не время ли? – ответил юноша, прищурив глаза.

      – Я