Марокканское солнце. Любовь Куклева

пылью, Исма останавливала подругу и медленно поясняла госпоже суть сказанного, но и Исма, не сумев подобрать нужных слов, вдруг переходила на родной язык, совсем забывшись. Тогда Агила, переменившись в лице и странно искривив губы в попытке удержать смех, ударяла подругу по плечу, и вновь все троя заливались безудержным смехом.

      ГЛАВА 4

      Медленно прошли три месяца, абсолютно похожих и однообразных днями и каждой минутой. Все в доме аль Гафур оставалось неизменным, однако, уже совсем привычным и ничем не приметным, что порою раздражало одних и просто вводило в отчаяние и упадок других членов семьи. Глава дома, Джабар, изо дня в день ходил мрачный и хмурый, словно тень передвигаясь по комнатам и не произнося ни слова; но только ночная мгла окутывала Фес, как аль Гафур, уединяясь с женой, выливал в ее слух все накопившиеся планы и мерзкое недовольство, наполнявшее его сердце с каждым днем все больше и вызывавшее непреодолимое чувство гнева. Причиной же всего того, конечно, была невестка, все мозолившая глаза седобородому Джабару и его жене. Часто, слушая мужа, Закира сама наполнялась яростью, немного больше похожей на ядовитую зависть, что никак не давала покоя ее гордому самолюбию. Молодая невестка проявляла себя во всем послушной и кроткой, беспрекословно выполняя все повеления свекрови, от чего та просто выходила из себя и, порою изматывала сама себя, все придумывая новые испытания, что, казалось, одно другому не уступало в находчивости и неповторимости. Нередко Закира вместе с мужем целыми часами обсуждали невестку, выискивая в ней что-либо недоброе и притворное, при том сами лишались сна и покоя в то время, как все в доме давно спали, нежась в шелковых постелях.

      Несмотря на то, что Лиза производила впечатление спокойной и всем довольной невестки, душа ее все болела и непрестанно изнывала, ощущая тяжелые цепи на скованном сердце, истекающем кровью и слезами. Не проходило и дня, чтобы она не терпела оскорблений со стороны свекрови или мужа, все чаще поднимающего руку на ее беленькое небитое тело. Каждый вечер, оторванная от молитвы, девушка терпела побои и всевозможные отвратительные слова, часто пугавшие ее ранимую душу. Но ни звука, ни сухого изнывающего стона, ни одной слезинки никогда не проронила Лиза в присутствие мужа. Все, что порою совершенно невозможно стерпеть, терпелось ею беспрекословно и стойко. Лиза не смела никому пожаловаться, зная, что в этом доме, городе да и целой стране не от кого ждать помощи и понимания. Только оставаясь одна, девушка слезно молилась и изливала свою душу пред Богом, на которого лишь надеялась и уповала всем сердцем. Единственно Ему Одному Лиза говорила, как ей тяжело и больно жить в этом доме, как измучили ее эти недобрые взгляды.

      Прожив же так несколько месяцев, Лиза свыклась с мыслью, что подобно, и никак иначе, она проживет всю свою оставшуюся жизнь. Девушка научилась быть во всем послушной, кроме того, что противоречило Слову Господнему. С каждым днем она плакала все меньше, пыталась