Эхо Преисподней. Максим Безликий

свое сострадание, свою надежду. И в этот момент, между тьмой и светом, между проклятием и надеждой, между страхом и состраданием, между смертью и жизнью, произошла решающая битва, которая могла изменить все, которая могла решить его судьбу.

Надежда в Тени

      Лес, словно завороженный свидетель, замер, прислушиваясь к каждому шороху, каждой капле росы, словно затаив дыхание, наблюдая за происходящим с какой-то странной, почти мистической тревогой. Ветер на мгновение стих, перестал метаться между деревьями, словно устав от своего вечного странствия, и даже луна, казалось, стала светить ярче, ее бледный свет, словно прожектор, желая увидеть, чем закончится эта странная, непредсказуемая, почти сверхъестественная сцена, разворачивающаяся на лесной тропе. Иерихон, упав на колени, тяжело дышал, словно измученный, загнанный зверь, его грудь вздымалась и опускалась, его тело содрогалось от мучительной, изнурительной борьбы, которая происходила внутри него. Он чувствовал, как проклятие на мгновение отступает, словно давая ему передышку, словно предоставляя ему крошечный шанс на спасение перед новым, еще более жестоким, еще более беспощадным натиском, словно ураган затихал перед тем, как обрушиться на него с новой силой. Он понимал, что он не победил, что он лишь на миг одержал верх над тьмой, что он всего лишь оттянул неизбежное, но он также чувствовал, что он больше не одинок, что рядом с ним есть тот, кто видит в нем человека, кто видит в нем добро, кто готов ему помочь, кто готов его спасти. И это чувство, словно крошечный, дрожащий огонек, согревало его измученную душу, давая ему силы продолжать борьбу, давая ему веру в то, что он не окончательно потерян.

      Сара, протянув к нему свою нежную, дрожащую руку, смотрела на него с глубоким состраданием и искренней тревогой, ее глаза были полны слез, но в них не было ни малейшего намека на страх, лишь непоколебимая вера в его человечность, в его доброту, в его способность противостоять тьме. Она видела его боль, его мучительные страдания, его глубокое отчаяние, и ее сердце, словно хрупкий сосуд, разрывалось от жалости к этому несчастному пленнику тьмы, к этому измученному человеку, попавшему в ужасную ловушку. Она не понимала всей глубины его проклятия, не понимала, почему он стал таким, почему он был обречен на эти ужасные муки, но она чувствовала, что он не чудовище, что в нем еще осталось что-то доброе, что-то человечное, что-то светлое, что ждет своего освобождения, и это чувство заставляло ее оставаться рядом с ним, не смотря на весь ужас и на всю опасность, не смотря на то, что он мог причинить ей боль.

      – Что… что мне делать? – прошептал Иерихон, его голос звучал хрипло, надтреснуто и глухо, словно он с трудом выговаривал слова, словно его горло сдавливали невидимые цепи. – Я… я не могу это контролировать… Я… я не хочу больше причинять боль… Я устал от этой борьбы.

      Сара, услышав его слова, полные отчаяния, опустилась рядом с ним на колени, не отпуская его дрожащей руки, словно боялась, что он исчезнет, словно боялась, что он растает во тьме. Она нежно сжала