Эхо Преисподней. Максим Безликий

кукла на нитках, настиг и разорвал на части почтальона, молодого, худощавого парня, который всегда шутил над его любовью к сигаретам, чей крик ужаса и боли еще звучал в голове Рэя. Этот звук, раздирающий тишину, засел глубоко внутри, подобно осколку стекла. Крики, от которых еще недавно кровь стыла в жилах, от которых хотелось закрыть уши и отвернуться, теперь, казалось, стали частью этого нового, безумного городского пейзажа, печальным саундтреком этого кошмара.

      Рэй выдохнул клубок дыма, наблюдая за неживыми тварями, блуждающими вокруг, словно потерянные души, обреченные вечно скитаться по земле. Он был копом старой школы, человеком, который привык полагаться на факты, на улики, на логику, на четкие и ясные правила. Он распутывал грязные дела, выходил на след хитрых преступников, тех, кто умел прятаться в тенях и манипулировать системой, сидел в засадах, часами ожидая момента, пока преступник не сделает неверный шаг, и портил себе желудок дешевым кофе из забегаловок на окраине города, который по вкусу напоминал скорее отработанное машинное масло. Но этот кошмар…это было что-то совсем иное. Что-то такое, что выбивалось из рамок его понимания, словно страшный сон, который невозможно проснуться. Он не верил в зомби, в проклятия, в чертовщину, в сверхъестественное. Он считал, что у всего есть свое, рациональное объяснение, что все можно проанализировать, разложить на части и понять. Всегда находил рациональное, логическое объяснение, даже в самых странных и запутанных делах. И именно эта логика, за которую он так крепко держался, словно за спасательный круг, сейчас, казалось, ускользала, как песок сквозь пальцы, оставляя его в одиночестве наедине с ужасом. Он чувствовал себя, словно путник, заплутавший в густом лесу, где каждый шаг приближает его к краю пропасти.

      – Это чертов цирк, – пробормотал Рэй себе под нос, стряхивая пепел с сигареты, словно это могло как-то облегчить его внутреннюю тяжесть. Он посмотрел на своих коллег, на тех, кто остался в живых, их лица были бледны и напуганы, и ему самому на мгновение захотелось просто сдаться.

      – Цирк, говоришь? – раздался голос за спиной, и Рэй вздрогнул, хотя, по ощущениям, уже давно должен был привыкнуть к присутствию этого человека. – Тебе никогда не нравились клоуны.

      Его напарница, лейтенант Эмили Картер, подошла к нему, ее лицо было бледным, но решительным, словно высеченным из камня. Она была полной противоположностью Рэю: аккуратная, методичная, всегда с блокнотом и ручкой в руках, и с безупречно собранными волосами, которые, казалось, никогда не выбивались из своей безупречной прически. Она была словно механизм швейцарских часов, четкий, отлаженный и безотказный. Но сейчас и ее обычно выверенный вид был нарушен усталостью и мрачным осознанием того, что происходит. Ее обычно гладкие волосы казались немного растрепанными, словно она провела несколько часов в борьбе с ветром, а в глазах, в этом некогда уверенном и ясном взгляде, затаился страх, который она тщательно скрывала,