Мертвецы тоже люди. Елена Грозовская

в настоящем, не то что в будущем! Мы так озабочены организацией своей жизни. Знаем, что хотим по минутам, по часам, дням. В домах висят часы, часы везде: на руках, в телефонах, на улицах. Но происходит нечто, не зависящее от тебя, что заставляет перелететь через океан, неведомый голос зовёт то ли из прошлого, то ли из будущего, и время перестаёт иметь значение, и выходит, нет ничего, что мы по-настоящему контролируем в жизни, и осмысленность, и рациональный расчёт отступают перед чувствами. Не потому ли я оказалась в этом городе? Я здесь, и это меняет всю реальность, прошлое, будущее и настоящее.

      Я взглянула в зеркало заднего вида и нахмурилась. Не люблю зеркала. Стараюсь в них не смотреть без необходимости. Вано взял меня за руку и сжал ладонь:

      – Всё будет хорошо, детка. Всё хорошо…

      «Детка! Как бы я хотела стать деткой! Вернуться в бездумное беззаботное детство. Мёртвые отпеты! У мертвецов нет будущего! Я – лишь «кости, превращающиеся в пепел и прах!»

      «Но даже без будущего – это жизнь, и ничего с этим не поделаешь!»

      Я вырвала руку и сжала зубы. Меня стало заметно потряхивать от пробуждающейся силы. Знакомый гул в ушах, цвета изменялись, перетекая один в другой. Лица людей на улице приняли аспидный оттенок с чёрными губами. Старик повернул ко мне потемневшее лицо и улыбнулся, приподняв кепку и обнажив стальные зубы, помахал, словно дразня, алой розой.

      Я с трудом удержалась, чтобы не зашипеть.

      «Жить по-прежнему я больше не могу, значит, надо решаться!»

      Я резко выдохнула. Гул в ушах отступил, вернулось ощущение цвета, дыхание восстановилось, тревога ушла, но не совсем, словно тот, кого я могла увидеть в зеркале, ослабил петлю на шее, но не снял.

      «Детка!»

      «Захочу, горы сверну!»

      Я улыбнулась. Нетерпеливое веселье охватило меня.

      «Не женское это дело, не женское!» – противно пропищал комариный голосок.

      «Держи себя в руках!»

      Дождь закончился, и зелёные холмы сияли в прозрачной дымке.

      Как чудесно смотреть на лес, на плавные изгибы гор, на величественные развалины, ставшие братьями природе и её наилучшему воплощению – деревьям. Все они так прекрасны и живы.

      Некоторые деревья главенствовали над другими, стояли прямо, гордо, сохраняя благородное достоинство. И лес, и подлесок подчинялись им молча, без суеты, просто росли, рождая каждый год тысячи маленьких, одинаково любимых детишек – почки и листья. И каждый год лес терял детей, отдавал их ветру и земле, и снова рождал, молча осознавая многолетнее и великое предназначение: жить, и давать жизнь, и делать всё для жизни.

      Наверное, поэтому так приятно гулять по лесу – вокруг сильные, красивые и молчаливые исполины.

      – Ты всё испортишь, – взглянула я на Вано серьёзно.

      – Нет, нет, никогда! – ответил он горячо.

      – Почему ты хочешь знать обо мне? Я чувствую, как вопросы вертятся у тебя на языке.

      – Почему хочу знать… Это же очевидно.

      – Ты всё испортишь.