«Лав – из» (сборник). Таня Малярчук

устало вздыхает.

      – Может, мы с вами как-нибудь договоримся?

      – Не думаю, что у нас получится.

      – Я не могу без музыки.

      – А я могу.

      – Вы не понимаете.

      – Послушайте, – говорит Антонина Васильевна, – меня не интересует, чем вы там, в вашем притоне, занимаетесь. Но впредь занимайтесь этим в тишине. Тишина полезна для таких молодых людей, как вы. В тишине есть над чем подумать. А вы, я вижу, думаете крайне редко.

      Подбегает радостно лающая Жучка.

      – Ваше подобие пса надуло мне на паркет, – устало говорит парень.

      – Жучке, чтоб вы знали, больше лет, чем вам!

      Антонина Васильевна с грохотом захлопывает дверь.

      Минутку раздумывает, снова открывает. Парень стоит там, где стоял.

      – Мне не то чтобы интересно, молодой человек, но так… просто… ради информации. Вот чем вы там занимаетесь?

      – Танцую.

      – Танцуете?

      – Танцую.

      Антонина Васильевна молча закрывает дверь и возвращается в комнату.

      Вот зараза, думает она, мой темперамент доведет меня до могилы.

      Только бы не проснуться… только б не проснуться… Тьфу!

      Антонина Васильевна открывает глаза. И сразу видит двух ворон, которые сидят на проводах и смотрят на нее через окно.

      Жучка лижет Антонине Васильевне ноги.

      – И что я теперь буду делать, – вздыхает Антонина Васильевна. – Еще слишком рано.

      Читать не хочется. Переключать каналы телевизора тоже. Не хочется смотреть в окно – там слякотно и мрачно. Ничего не хочется.

      Антонина Васильевна вспоминает про старые фотографии. Можно было бы заняться ими.

      – Ну и кого ты обманываешь? – говорит она самой себе. – Все эти фотографии ты знаешь наизусть.

      Антонина Васильевна заставляет себя встать. Закутывается в плед. Берет с полки первую попавшуюся книжку и устраивается с ней в кресле. Наугад раскрывает.

      «Я научилась просто, умно жить…»

      В этой фразе звучит какая-то тоска, какое-то болезненное, горькое одиночество. Меня это не касается, думает Антонина Васильевна. Я не одинока. У меня много чего есть.

      – Хочешь на улицу, Жучка?

      Жучка всегда хочет на улицу. Она радостно вымахивает в разные стороны обрубком своего хвоста. Лижет Антонине Васильевне ноги.

      Прекрати, Жучка! У меня немытые ноги!

* * *

      Может, я и не сделала всего, что хотела, думает Антонина Васильевна, выискивая на базаре непастеризованную сметану. Но человек, как правило, хочет больше, чем может. И это нормально. Человек должен многого хотеть, чтобы сделать хоть что-то.

      – Эта сметана пастеризованная или натуральная?

      – А вам какая нужна?

      – Натуральная.

      – Вся сметана натуральная. Попробуйте. Не сметана, а сливки. Сейчас она жиденькая, потому что свежая. Но за ночь в холодильнике так загустеет, что ножом не разрежешь.

      Я, например, никогда не красила волосы, но всегда этого хотела, думает Антонина Васильевна.

      – А сметана ваша, домашняя? – спрашивает она у продавщицы.

      – Моя!